О региональной идентичности. Региональная идентичность в контексте социологического анализа Понятие и сущность региональной идентичности

В статье представлен сравнительный анализ традиций отечественной научной школы в изучении содержания понятия «идентичность», «региональная (в том числе культурная) идентичность», охарактеризованы основные методологические подходы, опыт исследователей российских регионов в постсоветский период.

региональная (территориальная

культурная и другие виды) идентичность

самобытность

акторы (регионализаторы)

коллективный смысл

1. Абрамов Ю.Ф., Арсентьева И.И. Регионоведение России: Учебное пособие / Ю.Ф. Абрамов, И.И. Арсентьев [Текст]. – Иркутск: Изд-во Иркутского государственного университета, 2006.

2. Барыгин И.Н. Международное регионоведение: Учебник / И.Н. Барыгин [Текст]. – СПб.: Питер, 2009. с.

3. Бреславский А.С. Постсоветский Улан-Удэ: культурное пространство и образы города (1991 – 2011 гг.) / А.С. Бреславский [Текст]. – Улан-Удэ Бурятского государственного университета, 2012. – 156 с.

4. Бусыгина И.М. Политическая регионалистика. – М., РОССПЭН. 2006. – С. 162.

5. Васюганское болото // Чудеса России. – URL: [Электронный ресурс]: http://www.ruschudo.ru/miracles/219/, дата обращения 30.10.2011.

6. Галазова С.С. Региональная идентичность экономического пространства // Экономика и управление. – 2014. – № 6(115). – С. 64 – 69.

7. Головнева Е.В. Социальный конструктивизм и значение материального в экспликации понятия «регион» / Е.В. Головнева [Текст] // Лабиринт: Журнал социально-гуманитарных исследований. – 2015. – № 1. С 121 – 126.

8. Докучаев Д.С. Региональная идентичность российского человека в современных условиях: Автореф. … дис. канд. филос. наук / Д.С. Докучаев [Текст]. – Иваново: ИГУ, 2011. – 24 с.

9. Крылов М.П. Региональная идентичность в Европейской России: Автореф. … дис. доктора географ. наук / М.П. Крылов. – М., 2007. – 53 с.

10. Назукина М.В. Региональная идентичность в современной России: типологический анализ: Автореф. … дис. канд. политических наук /М.В. Назукина [Текст]. – Пермь, 2009. – 27 с.

11. Туровский Р.Ф. Соотношение культурных ландшафтов и региональной идентичности в современной России / Р.Ф. Туровский [Текст] // Идентичность и география в постсоветской России: Сборник статей. – СПб., 2003. – С. 139 – 155, 173.

12. Электронный ресурс. – Режим доступа: URL .

13. Использование новых медиа в гео-брендинге Латвии [Электронный ресурс]. – Режим доступа: URL .

В дореволюционной России существовало две научные традиции, которые различным образом трактовали с содержанием понятия «региональная идентичность». Так, в традиция М.П.Погодина, С.М. Соловьева, А.Д. Градовского предполагала, что неукоренность является специфической российской чертой, источником которой являлась однородность и однообразие природных условий Русской равнины и отсутствие камня в строительстве массивных православных храмов и русских домов (в действительности это не совсем так - Новгород, Псков, и другие города). А.Д. Градовский дополняет к ним социально-политические факторы, связанные с монгольским игом, постоянной миграцией служилых людей, борьбой с сепаратизмом и централизацией российского государства.

Совершенно противоположной была традиция Н.И. Костомарова- Л.П. Щапова, в рамках которой на территории России территориальные контрасты в культуре весьма существенны, а русскому национальному характеру по своей природе присущ дух свободы, веча и конфедерации. Поэтому население присоединенных силой к Москве старинных земель очень долго не забывало древнюю вольницу, что и проявилось в Смутное время, когда ситуацию спасли сохранившие «самобытность» великорусские области, города: Нижний Новгород, Ярославль, Вологда . Однако, есть и промежуточная третья точка зрения, сглаживающая крайности вышеизложенных двух традиций. Этот взгляд допускает существование укорененности при умеренных региональных культурных контрастах и без какого-то ни было сепаратизма (применительно к Сибири и Украине) .

В советское время очень часто идентичность отождествлялась с понятиями «самобытность», «специфичность», «самосознание», как на национальном (этническом), так и региональном уровнях. Идентичность, включая региональную идентичность, стала своеобразным «общим знаменателем», позволяющим в определенном смысле соизмерять глобализацию и традицию, модернизацию и традицию.

Понятие «идентичность» в настоящее время считается наиболее общим и универсальным понятием, которое описывает совокупность качественных и количественных характеристик, сопряженных со специфичностью какого-либо данного культурного или географического индивида (личности, группы, территориальной общности, территории). Так, исследователь З.А.Жаде рассматривает региональную идентичность, как социальную функцию социально-экономического развития и элемент политического управления, во многом зависящий от воздействия культуры, межрегиональных диспропорций и уровня экономического, социального развития, степени периферийности региона.

В настоящее время написано достаточно много работ, посвященных изучению вопросов идентичности. Так, в работах Н.В.Петрова, Ю. Перфильева и других региональная идентичность рассматривается как региональная политическая символика, в работах Ю.Г Чернышова, К.В. Киселева, как имидж или позиционирование региона соответственно. Достаточно много работ посвящены конструированию региональной идентичности и анализу дискурсивных практик агентов конструирования (СМИ, политической, интеллектуальным элитам и др.). Такие работы особо популярны на Западе, часто выполняются на примере одного из российских регионов. Среди работ следует отметить работы таких авторов, как В.Г. Богомякова (Тюменская область), Л.В. Сагитовой (Татарстан), Л.М. Дробижевой (национальные республики), А.Д. Трахтенберга (Югра), А.М. Карпенко (Калининградская область), М.В. Назукиной (Пермский край) .

В социально-экономической, управленческой литературе чаще всего встречаются представления о региональной идентичности (РИ), как о процессе, как о региональной самоидентификации населения. Региональная идентичность местных общностей и слагающих эти общности групп индивидов отражает в сознании людей местную географическую специфику . В целом, как отмечает профессор Фадеева, обращение к понятию «идентичности», как термина в социальных науках, появилось в 1960-1970-х гг. для описания групп меньшинств и их идентичности содействия. Протестные группы пытались обосновать свои права быть и иметь возможность самоорганизовываться. Политика идентичности была предназначена для публичной легитимизации группы с определенным статусом и их ценностями (расовыми, этническими, гендерными и т. д.). Лозунгом их было и есть - “идентичность и разнообразие”. Политика идентичности в такой интерпретации сегодня разделяет судьбу мультикультурализма и политкорректности.

Современные точки зрения на личность политика включает в себя совокупность ценностей, методов и инструментов целенаправленного формирования/ строительства идентичности (национальной, политической, гражданской и региональной). Политика идентичности зависит от уровня мощности и видов общин. Власти используют символическую политику, язык, традиции, общественное пространство памяти для построения идентичности. Это сейчас может быть ресурсом для инноваций, модернизации, развития или статус-кво. Региональная идентичность фиксирует сообщества, принадлежащих к географическим пространствам и рисует границы этого пространства .

Региональная идентичность сейчас является предметом исследований в философии, истории, географии, культурологии, региональных политических исследований и других гуманитарных науках. Каждая дисциплина имеет свой понятийный аппарат и методологию, набор общих терминов. Наиболее важным из них является интенсификация региональной политики идентичности. Региональная идентичность включает в себя несколько направлений, таких как политические, экономические, и культурные. Именно поэтому ряд ученых с позиции структурно-функционального подхода в региональной идентичности выделяют 3 элемента (или пространства): когнитивный, эмоциональный и инструментальный (табл. 1). Основное отличие между политикой идентичности в регионах Европы и России заключается в роли региональных органов власти, процессе и модели их взаимодействий с обществом. В Западной Европе политика идентичности имеет тенденцию быть целенаправленной политикой консолидации групп и участников политического процесса. В России роль власти явно доминирует, но не является исключительно монопольной .

Таблица 1

Продолжение табл. 1

Окончание табл. 1

Феномен «региональной идентичности» является объектом исследования различных научных дисциплин в контексте их методологических аспектов философского, географического, политического, социального, коммуникативного, экономического и т.д. Следует отметить, что в рамках каждой из научных дисциплин накоплен определенный методологический опыт и научно-инструментарный аппарат исследования «региональной идентичности». Это свидетельствует о междисциплинарном характере данного явления, требующего своего уточнения с позиции применения к модернизационному вектору устойчивого развития регионов, накладывающего свои рамки «сжатия» или «расширения» пространственных структур функционирования региональных систем хозяйствования . По мнению А. Архангельского, идентичность надо рассматривать, как невозобновляемый ресурс, который нельзя воспроизвести, это не может быть продуктом имиджмэйкерства. Региональная идентичность (самоидентификация, самосознание, память о себе в истории, культурная инерция) «сама по себе не работает» . В настоящее время российский опыт изучения региональной идентичности (культурной, социальной, и пр.) недостаточен и требует выделения его в одно из приоритетных гуманитарных направлений исследований на государственном и региональном уровнях, что особенно важно в целях устойчивого развития регионов (рисунок).

Из российских исследователей, на наш взгляд, наиболее системной является точка зрения доктора экономических наук С.С. Галазовой, которая выделила структурные элементы региональной идентичности экономического пространства , представив двумя группами: материальными (природные, географические, экономические, транспортные, логистические, инфраструктурные, культурологические и т.д.) и нематериальными (политические, социальные, ментальные, культурологические, гендерные, экономические, коммуникативные и т.д.) и сформулировала содержание основных методологических подходов (аспектов) к содержанию понятия (табл. 2).

Шестигранник конкурентной идентичности (брендинга территорий по Анхольту)

Таблица 2

Основные методологические подходы к понятию «региональная идентичность»*

*Составлено по .

Многообразие трактовок и понятийных границ региональной идентичности экономического пространства региона свидетельствует не только о сложности и многоликости данного феномена, но и об адекватности использования различного научного аппарата в рамках каждого из подходов. Понятие «региональная идентичность» активно используется в западной литературе . Термин «идентичность» (от англ. identity тождественность, адекватность) введен в гуманитарные исследования З. Фрейдом, который рассматривал «кризис идентичности» личности. В дальнейшем исследования «социальной идентичности» личности способствовали изучению коллективных ее форм реализации на различных уровнях, в разновидностях социальных взаимодействий индивидов . Как отмечает Л.В. Смирнягин, с позиции социологического подхода, в США используют четыре методики изучения региональной (территориальной) идентичности через: а) здравый смысл в определении границ территории, района; б) анализ рекламных источников для пропаганды территории туристам; в) движение людей, товаров, информации; г) анализ путеводителей, научных работ и пр. В результате и формируется содержание понятия «региональная идентичность» в американской исследовательской практике.

По-мнению М.П. Крылова, после 1991 г. в российской науке (регионалистике, социологии, экономике и других науках) произошел всплеск в изучении и развитии региональной идентичности, который чаще был связан с часто применяемыми индикаторами (брэндами водки, заголовками статей в местных газетах и т.д.). Эти индикаторы стали отражать новый контекст, фон, среду, но не сам феномен, который связан с мироощущением человека, к которому данные индикаторы не относятся. После 1991 г. все изменилось - внешняя социальная среда, появились новые возможности для самовыражения (прежде всего в материальных аспектах, хотя это было и после 1953, 1955, 1965 гг.), экономическая и политическая системы, остались - люди .

Конструирование региональной идентичности чаще всего основано на особой региональной истории, мифах и традициях, таких составляющих культуры как литература, музыка, изобразительное искусство, известных деятелях искусства, проживавших и проживающих на территории данного региона. Каждый регион создает собственную идентичность, пытаясь через различные символы вылепить такое «лицо», которое с первого взгляда отличало бы его от других. Большинство регионов при этом опирается на традиционные бренды, проверенные временем и обусловленные историческими, экономическими, географическими и другими особенностями территории (табл. 3). Так, например, основой для формирования идентичности Тюменской области на последних пятидесяти лет и было связано с добычей нефти и газа, значение которой сейчас чаще снижается.

Таблица 3

Современные региональные бренды России (фрагмент)

Эволюция региональных культурно-исторических брендов характерна для многих регионов, в том числе Тюменской области (в советское время - от использования нефтегазовых месторождений до подчеркивания провинциальной сущности «грязного» города вплоть до конца ХХ века). В начале ХХ1 в. в связи с ростом уровня благосостояния населения, экономики Тюменского региона, лояльности местного населения к региональной власти, а также социальной, политической стабильности и участия в нескольких крупных федеральных пилотных проектах (построен поселок для молодых семей «Молодежный», реализованы проекты «Детские сады - детям», «Энергоэффективный квартал») региональный образ претерпевал изменения.

Процесс создания региональной идентичности невозможен без определения символов региона. Томская область приняла участие в проекте «7 чудес России», а после прошедшего в 2011 г. III Музейного форума «Бренды земли Томской» стала позиционировать музеи в качестве одного из ключевых элементов формирования и продвижения привлекательного образа региона . В Свердловской области при формировании региональной идентичности, в том числе культурной, акцент стал смещаться с деятельности официальных субъектов (губернатор, мэр, профильные министерства, департаменты, управления) на многочисленных акторов, формирующих в пространстве различные культурные практики, а также арт-бизнес, представителей творческих индустрий.

По данным ряда исследователей, в Краснодаре, Кирове, Вологде в постсоветское время региональную культурную идентичность рассматривали через призму экономического, социального благополучия, а в настоящее время через систему образования, спортивные достижения («Сочи - 2014»), а также с учетом возрастной и других шкал дифференциации. Исследователь Р.Ф.Туровский, описывая региональную идентичность современной России, говорил о ее первом уровне, т. е. о макрорегионах, как об общепризнанных и широко известных, отраженных еще в советских экономических районах, имевших соответствующий культурно-исторический смысл. В качестве макрорегионов России он выделил Центр, Север, Юг, Поволжье, Урал, Сибирь и Дальний Восток (и, возможно, Черноземье) .

Стремясь систематизировать вопросы сущности понятия «региональной идентичной», в том числе культурной, многочисленные авторы разрабатывали ее исследовательские схемы (модели). Чаще всего данная модель включала следующие основные элементы (аспекты):

1. Акторы: Кто инициирует общественное обсуждение: должностные лица (губернатор, мэр, министры), политики (провластных, оппозиционных лидеров партий), общественные активисты (сторонники правительства или оппозиция), журналисты, профессионалы (писатели, художники, эксперты и пр.). Кто участвует в борьбе за идентичность? Свои или Чужие субъекты.

2. Смыслы: Какие смыслы и чувства в понимание региональной идентичности спрятаны за мнениями актеров? Как эти смыслы связаны между собой и чем различаются? Как эти смыслы соотносятся со “старым” имиджем региона? (от традиционного до инновационного; от правительственного до оппозиционного)?

3. Мотивы и мотивация: От ценностной до инструментальной, с учетом действующей иерархией мотивов.

4. Арена или система коммуникаций: где излагаются взгляды актеров и акторов (в СМИ, на общественных, публичных обсуждениях; через старые или новые каналы (институты) сообщения и пр. Эффективно или нет?

5. Модели взаимодействий: Взаимодействуют акторы и актеры друг с другом, координируют свои действия, влияют на взгляды друг друга, достигают ли компромисса или находятся в конфронтации?

6. Инструменты самоидентификации («трансформация»): Используются ли исторические нарративы, общественная память, символы, искусство (включая стрит-арт, современное искусство), памятники, городской пейзаж и др. Современные образы регионов репродуцируются через СМИ, вытесняя традиционные способы общения и формирования (по мнению Е.В.Головневой сельский сход, посиделки и пр.); функционально-ролевые способы коммуникации (в городской среде через социальные роли, которые играют участники),

Рассмотрение региона в терминах социального конструктивизма ставит следующий вопрос: насколько в современном глобальном мире регионы могут быть реальными, аутентичными? Что именно стоит за географическими, пространственными образами? Каким образом регионы могут заявлять о себе, учитывая, что в современной культуре они могут появляться и исчезать по воле имиджмейкеров, писателей, правителей и ученых и других акторов?

В заключение следует согласиться с выводами доктора экономических наук С.С. Галазовой в том, что в содержании понятия «регион» необходимо учитывать множественность и вариативность понятийных критериев и образов региональной идентичности (от типологии экономического пространства; до фиксирования многообразия материальных и нематериальных аспектов пространственного размещения и освоения региональных ресурсов). Именно это многообразие предполагает использование междисциплинарного научного инструментария. В настоящее время важнейшими факторами формирования содержания данного понятия необходимо учитывать различные аспекты региональной идентичности, влияющие на конкурентоспособность региональных субъектов. Это требует дальнейших методологических, историко-культурных, экономических, разработок в данной области исследований.

Библиографическая ссылка

TERRITORIAL IDENTITY OF THE POPULATION OF KRASNODAR REGION

Daria Kakadiy

senior lecturer department of sociology, jurisprudence and personnel management, Kuban State University of Technology,

Russia, Krasnodar

Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 15-23-01005 а(м)

АННОТАЦИЯ

В статье анализируются результаты социологического исследования, проведенного на территории Краснодарского края с целью изучения территориальной идентичности населения Краснодарского края. Выявлено место территориальной идентичности в иерархии коллективной и личностной идентичности населения Краснодарского края. Определена степень выраженности различных уровней территориальной идентичности жителей региона.

ABSTRACT

The article analyzes the results of sociological research conducted on the territory of Krasnodar region with the purpose of study of the territorial identity of the Krasnodar region. It is revealed the place of territorial identity in the hierarchy of collective and individual identity of the Krasnodar region. It was determined degree of expressiveness of the different levels of territorial identity of the inhabitants of the region.

Ключевые слова: иерархия идентичностей, территориальная идентичность, региональная идентичность, локальная идентичность, регион.

Keywords: hierarchy of identities, territorial identity, regional identity, local identity, region.

Территориальная идентичность рассматривается как коллективная идентификация членов некоторой территориальной общности и занимает место в иерархии социальных идентичностей наряду с другими видами самоидентификации – национальной, профессиональной, культурной, религиозной и т. д. При этом «общность места жительства», которую В.А. Ядов выделяет в качестве одного из кодификаторов социальной идентичности, может быть выражена как идентификация с малой группой («соседством»), так и с жителями города, региона, страны, т. е., со всеми уровнями территориальной идентичности .

Территориальная идентичность состоит из пяти основных структурных уровней, каждый из которых входит в состав предыдущего: общенациональный, макрорегиональный, региональный, субрегиональный и локальный. При этом наиболее устойчивыми и ярко выраженными являются локальный и общенациональный уровни. Региональная идентичность обычно проявляется более слабо, хотя в некоторых регионах России средний уровень территориальной идентификации актуализируется за счет особых этнических, политических, экономических и культурно-исторических условий. Также региональная идентичность может усиливаться при путешествии в другой регион страны, что приводит к позиционированию себя индивидом как члена иной локальной территориальной общности – жителя конкретной области или края.

Формирование различных уровней территориальной идентичности зависит от множества факторов, которые варьируются в зависимости от специфических особенностей региона. В Краснодарском крае можно выделить такие особенности, влияющие на территориальную идентичность жителей региона, как географическая специфика расположения края (приграничное положение, обуславливающее этническое разнообразие населения, благоприятные природные условия и санаторно-курортная инфраструктура), экономические факторы (сельскохозяйственная деятельность районов края, инвестиционная привлекательность региона), а также возрождение кубанского казачества, оказывающее неоднозначное влияние на формирование региональной идентичности жителей края .

В рамках изучения территориальной идентичности населения Краснодарского края в период с июня по сентябрь 2016 года на территории региона было проведено анкетирование. Генеральную совокупность исследования составило население Краснодарского края – 5 284 500 человек (по оценке на 1 января 2012 года). Выборочная совокупность – 1300 человек (доверительный интервал 97 %, ошибка ±3 %). Для отбора респондентов использована репрезентативная квотная выборка с элементами случайного отбора населенных пунктов и респондентов. Объем выборочной совокупности был разделен квоты, пропорционально их объему в генеральной совокупности. Состав респондентов соответствует составу жителей Краснодарского края от 18 лет и старше по таким признакам, как пол, возраст, соотношение городского и сельского населения .

Наибольшее чувство общности респонденты отмечают с жителями России (93,3 %) и Краснодарского края (84,9 %). На третьем месте в иерархии коллективных идентичностей оказалась возрастная идентификация («чувство общности с людьми моего поколения» – 83,2 %). Макрорегиональный уровень территориальной идентичности (общность с жителями Юга России) отметили 81,9 % респондентов. Далее следуют национальная (81,4 %), религиозная (69,5 %) и политическая идентичность (62,7 %). Таким образом, общенациональный, макрорегиональный и региональный уровни территориальной идентичности достаточно ярко выражены у населения Краснодарского края. Также следует заметить, что общность с более широкими территориальными группами слабо ощущается жителями региона – так, чувство единства с жителями СНГ испытывают лишь 43,4 % респондентов.

Среди «Я-идентификаций» населения края территориальная идентичность уступает лишь гражданской (94 %) и национальной (85,8 % – «представитель русского народа», 84,7 % – «представитель своего народа»). Далее в иерархии личностной идентичности жителей Краснодарского края следует региональный уровень территориальной идентичности: идентификация с жителями Юга России (85,6 %) и жителями Краснодарского края (83,9 %). Локальный уровень территориальной идентичности менее выражен и варьируется в зависимости от типа населенного пункта (66 % среди городских жителей и 54,4 % среди жителей села).

В целом, из всех уровней территориальной идентичности наиболее актуализированным для населения Краснодарского края является общенациональный: на вопрос, к какой географической группе респонденты относят себя прежде всего, большинство выбрали вариант ответа «Житель России» (48,6 %). Макрорегиональный уровень слабо выражен – жителями Юга России ощущают себя 3,8 % ответивших, жителями ЮФУ – 3,6 %. Идентичность в первую очередь с жителями регион присутствует у 12,8 % респондентов, еще 27,1 % ощущают себя в равной степени жителями страны и края. Локальный уровень территориальной идентичности наименее выражен – с жителями города или села в первую очередь идентифицируют себя лишь 1,1 % респондентов. Принадлежность к жителям Европы также слабо выражена – только 1,9 % жителей Краснодарского края отметили, что причисляют себя в первую очередь к данной территориальной группе.

Таким образом, результаты проведенного исследования показывают, что территориальная идентичность занимает одно из первых мест в иерархии идентичностей жителей Краснодарского края, при этом наиболее ярко выраженными являются общенациональный и региональный уровни, тогда как макрорегиональный и локальный уровни территориальной идентичности слабо проявляются у населения региона.

Список литературы:

1. Доклад об итогах всероссийской переписи населения 2010 года // Всероссийская перепись населения 2010 URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.html (Дата обращения 24.10.2016).
2. Муха В.Н., Литовка В.А. Методологические аспекты изучения региональной идентичности // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал) – 2013 – № 9 (29) – С. 20–31.
3. Ядов В.А. Процессы идентификации российских граждан в социальном пространстве «своих» и «несвоих» групп и сообществ (1999–2002 гг.): мастер-класс профессора В.А. Ядова: Методологический практикум для студентов социологов. – М., 2004. – 235 с.

Е. В. Еремина. Региональная идентичность в контексте социологического анализа

Е. В. ЕРЕМИНА

РЕГИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

ЕРЕМИНА Екатерина Витальевна, доцент кафедры государственного управления и социологии региона Пензенского государственного университета, кандидат социологических наук.

Ключевые слова: региональная идентичность, региональная идентификация, регион, социальное пространство, территориальные общности

Key words: regional identity, regional identification, region, social space, territorial community

Региональная идентичность - это объективное состояние, основывающееся на рефлексивном чувстве личной самотождественности и целостности, непрерывности во времени и пространстве. Региональную идентичность можно рассматривать как структурное образование со своим содержанием, мерой стойкости и противодействием влиянию извне. Данное состояние предполагает гармоничное сочетание индивидуальной самости и включенности индивида в региональный социум. Современные теоретики в качестве одной из главных проблем, возникших в конце XX в., называют поиск идентичности. Ее актуальность для ведущих стран мира обусловлена переструктурированием мировой системы, распадом СССР и усилением интеграционных процессов в Западной Европе 1 .

Происходящие в мире процессы принято описывать понятием «глобализация». Открытое информационное пространство, бурное развитие сетевых взаимосвязей и высокая мобильность людей радикально изменили на глазах у одного поколения привязанности включенного в эти процессы человека и его представления о своем месте в мире. Глобализация, вызвавшая усиление неопределенности социальных отношений, привела во всех развитых странах мира к кризису идентичности. «Национальная» (ориентированная на страну происхождения) составляющая в системе идентификационных ориентиров стала терять былое нормативное значение для позиционирования индивида как полноправного члена политического сообщества. В результате продолжали размываться и устойчивые опоры национального государства.

Поэтому тем более значимой для многих людей системой координат и важным психологическим компенсатором такого размывания ориентиров оказывается «идентичность места»: она может поддерживать необходимые для самоидентификации человека эмоциональные или иные символические опоры. Локальная идентичность (самоотождествление человека со своей малой родиной, с местом проживания) утверждается в открытом информационном пространстве в ходе сознательного, а порой и неосознанного противостояния обезличенным глобальным символам. Регионализация политического пространства (рост значения регионов в составе национального государства и макрорегионов) наднациональных объединений как субъектов политического процесса выдвигает региональную идентичность в качестве одной из важных точек отсчета в концептуализации социально-политической и социокультурной динамики современного мира 2 .

Кризис идентичности захватил и Россию, что было обусловлено, с одной стороны, кардинальным изменением принципов организации экономической и политической жизни, географических параметров государства в начале 90-х гг. ХХ в. и связанным с этим изменением статуса страны в системе международных отношений. С другой стороны, он был связан с изменением базовых социетальных ценностей культуры, определяющей цели социального функционирования и систему поведенческих норм. Кризис идентичности носит глобальный характер, хотя в каждой стране его проявления специфичны и имеют различные социальные последствия. Важными проявлениями идентификационного кризиса в России выступают мировоззренческий раскол общества в 1990-е гг., отразившийся в утверждении тезиса «Мы не знаем общества, в котором живем», поисках национальной идеи, адекватной новым социально-экономическим условиям; размытость социально-пространственной идентичности по оси «страна - макрорегион - регион - локальное поселение».

Региональная идентичность как объект социологического анализа отличается многовекторностью и смысловым разнообразием, что предполагает комплексное междисциплинарное исследование этого социального феномена. Во-первых, необходимо отметить влияние физического пространства (природного ландшафта, климата) на региональное сознание, общее миропонимание жителей и представление об общности на территории. Следующая важнейшая проекция рассмотрения региональной идентичности связана с символическим освоением и репрезентацией пространства, закреплением региона с помощью установления границ и формирования ментальной карты 3 , в результате чего происходит «символическая» связь жителей с пространством, формируется сообщество 4 .

Исследования отечественных социологов доказывают, что государственные, административные и этнические границы играют существенную роль в формировании и последующей динамике региональной идентичности 5 . Региональное самосознание и региональная идентичность населения - важные факторы выделения регионов (субъектов РФ) как единых территориальных, социально-экономических, социокультурных систем. Соответственно, различия в культурной, социально-экономической, политической жизни субъектов РФ для регионального развития определяют и особенности формирования региональной идентичности.

Региональная идентичность также определяется историей освоения культурного и социального регионального пространства, сопровождаемой анализом ценностно-окрашенных и эмоциональных представлений (например, «первичная родина» («отечество») 6 , «малая родина» 7 , территория проживания отдельного этноса или народа (часто коренного)), а также коллективной истории и особенностей региональной культуры 8 . На основе этого формируются представления об уникальности и самобытности региона.

Результаты ряда исследований показывают, что региональная идентичность - реальный, а не виртуальный феномен, который отражает преемственность самосознания местных общностей и не является следствием компенсаторной реакции, продуцируемой комплексом неполноценности «провинциала» перед «престижными» столицами (там, где комплекс неполноценности развит, самосознание является пониженным). Детерминанты идентичности носят региональный характер и никак не сводятся к характеристикам возраста или уровня образования, а традиция не является единственным источником формирования идентичности.

Культурные контрасты, в том числе между соседними регионами, весьма существенны. В то же время внутри регионов наблюдается относительная культурная однородность. Такая структурированность пространства осознается населением и представлена региональными символами, культивированием традиций существования территорий в истории.

В региональной идентичности сочетаются аспекты собственно пространства и внутренней энергетики, «силы» идентичности, где уместен термин «местный патриотизм». В этом случае региональная идентичность связана с общими ценностями (например, региональная гордость) с акцентом на динамике влияния культуры на формирование регионального самосознания и политические действия и установками по отношению к своему месту проживания 9: качество жизни, инфраструктура, образование, здравоохранение, работа, участие в общественно-политической и культурной деятельности и т. д.

Значимость социально-пространственной (территориальной) идентификации в региональном аспекте определяется и тем, что в силу несравненно расширившихся возможностей (в том числе за счет научно-технического прогресса и других факторов) среда жизнедеятельности социально-территориальных общностей становится не просто неким данным условием их коллективной жизни, требующим лишь более или менее адекватной адаптации, а предметом социального проектирования, использования всего совокупного потенциала территории для повышения уровня и качества жизни 10 . Следовательно, региональная идентичность связана и с различными региональными историями успеха (представлениями о будущем региона). Это могут быть истории об экономическом возрождении региона, о создании комфортных условий для жизни и работы в регионе. Формирование идентичности становится приоритетом региональной политики и социально-экономического развития, главными целями которых являются повышение капитализации региона и привлечение инвестиций в регион (реализация культурных, социальных, спортивных проектов).

Таким образом, мы можем видеть, что в зависимости от исследовательского интереса, знаний о тех или иных процессах, контекста исследований региональная идентичность может быть рассмотрена в очень широком диапазоне тем: от символического освоения пространства до региональной культуры, от ценностной основы закрепления социальной общности до использования региональной уникальности в прагматических политических целях элит.

Нам представляется необходимым четко разграничивать понятия внешней и внутренней идентификации: если речь идет о внешней идентификации региона, то ее можно обозначить как процесс распознавания и атрибутирования региональной идентичности извне (в более широком социальном пространстве), в то время как суть внутренней идентификации заключается в самостоятельном рефлексивном установлении и присвоении субъектом (жителями региона) собственных социальных свойств и особенностей региона (исторических, политических, экономических, культурных и т. д.). Окружающий (объективный) мир определяет внутренний мир субъекта. Основоположник теории социальной идентификации А. Тэшнел писал о том, что социальные миры влияют на индивидуальный способ видения мира субъектом 11 . Самоидентификация, выражающаяся прежде всего в отождествлении себя с общностью, представляет собой субъективную равнодействующую, основанную на объективно существующих идентификациях с признаками данной общности. Это относится к любой из составляющих социальной идентичности, особенно к региональной.

В стабильном обществе с устойчивой национальной (общегражданской) идентичностью региональная идентичность не выходит на первый план в иерархии территориальных идентичностей. В обычных условиях она проявляется в формировании определенной системы ценностей и норм поведения жителей региона вне связи с этнической принадлежностью. В условиях ослабления или кризиса национальной (общегражданской) идентичности регионально-этническая идентичность может составить ей конкуренцию и, получив политический оттенок, поставить под угрозу единство страны.

С точки зрения социологического подхода, на наш взгляд, наиболее адекватным является определение региональной идентичности как результата когнитивного, ценностного, эмоционального процессов осознания принадлежности индивида к своему региональному сообществу, проявляющихся в созидательной деятельности на благо своего региона, укреплении его места и роли в системе территориальных общностей, формировании имиджа региона.

Региональная идентичность устанавливается как результат двух процессов: объединения и различения. Чтобы идентифицировать региональную общность, необходимо ее для себя «определить» (хотя бы на эмоциональном уровне) и одновременно отделить от остальных общностей. Поэтому истинное значение региональной идентичности связано со всеми сходствами и различиями, объединениями и противопоставлениями общественной жизни. При этом подчеркнем, что следует проводить разграничение механизмов позитивной региональной идентификации (личностного самоотождествления, имеющего положительный оценочный фон) и негативной региональной идентификации (неприятия, отрицательного отношения к своей региональной принадлежности). Результатом негативной самоидентификации, как правило, является негативная идентичность, которая предполагает отрицательную оценку субъектом своей социально-территориальной позиции.

Позитивный / негативный вектор когнитивного, ценностного, эмоционального компонентов в структуре региональной идентичности естественным образом проявляется в ее де-ятельностной составляющей, т. е. в определенных моделях поведения членов регионального сообщества по отношению к своему региону, например, активно работать на благо региона на основе долгосрочных планов пребывания в нем; замкнуться на решении личных проблем и задач выживания; стремиться сменить регион на тот, который сделает индивида более счастливым и даст ему не только более высокий уровень жизни, но и чувство защищенности и надежности, возможность самореализации. Исходя из этого, на наш взгляд, можно утверждать, что первая из моделей, несомненно, будет приводить к росту человеческого капитала территории и эффективности отдачи от него, повышая конкурентоспособность и устойчивость развития региона. Вторая модель приведет, скорее всего, к стагнации региона, а третья - к его деградации. В реальности таких моделей поведения может быть и больше.

Таким образом, активное продвижение ценностей региональной надэтнической позитивной идентичности, как мы считаем, обеспечивает консолидацию населения территорий и федерации в целом и тем самым способствует повышению уровня региональной и общенациональной конкурентоспособности. Несмотря на очевидную практическую актуальность проблематики конструирования и поддержания региональной идентичности, специфика региональной идентификации до настоящего времени не получила должного теоретического анализа. Внеэтническое, собственно общегражданское, но в его субкультурном, локальном контексте содержание региональной идентификации часто остается за рамками внимания отечественных ученых. Однако без всестороннего анализа процессов региональной идентификации нельзя надеяться на решение важнейших задач современного этапа социально-экономического развития страны.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Тренин Д. Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад». М., 2006. С. 15-55.

2 См.: Семененко И.С. Идентичность в предметном поле политической науки // Идентичность как предмет политического анализа: сб. ст. по итогам Всерос. науч.-теорет. конф. М.: ИМЭМО РАН, 2011. C. 11.

3 См.: Ноженко Н.М., Яргомская Н.Б. В поисках нового регионального сообщества: возможная перспектива рассмотрения федеральных округов // Политическая наука: идентичность как фактор политики и предмет политической науки. М.: ИНИОН РАН, 2005. С. 123.

4 См.: Назукина М.В. Граница в дискурсе идентичности региональных сообществ России // Вестн. Перм. ун-та. Сер.: Политология. 2007. № 1. С. 11-17.

5 См.: Кувенева Т.Н., Манатов А.Г. Формирование пространственных идентичностей в порубежном регионе // Социол. исслед. 2003. № 7. С. 84.

6 См.: Тишков В.А. Реквием по этносу: исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003. С. 444.

7 См.: Крылов М.П. Региональная идентичность в историческом ядре Европейской России // Социол. исслед. 2005. № 3. С. 13.

8 См.: Суханов В.М. О некоторых вопросах истории становления региональной идентичности в России // Вестн. Башкир. гос. ун-та. 2008. № 4. С. 1071-1079.

9 См.: Губогло М.Н. Идентификация идентичности: этносоциологические очерки. М.: Наука, 2003. С. 399.

10 См.: Маркин В.В. Региональная идентификация и социальное моделирование российских регионов: проблема социологической интерпретации // Региональная социология в России: сб. материалов социол. исслед. / отв. ред. В.В. Маркин; Ин-т социологии РАН. М.: Экслибрис-Пресс, 2007. С. 8.

11 См.: Иванова Н.Л., Румянцева Т.В. Социальная идентичность: теория и практика. М.: Изд-во СГУ, 2009. С. 32.

Поступила 05.04.11.

Похожая информация.

и территориальная идентичность и география границ

Нокые теоретические подходы Первая предпосылка нового политико-географического взгляда на границы состоит в том, что их ныне нельзя изучать только на уровне страны.

Во все более взаимозависимом и интегрированном мире заметную роль играют организа-

ции, например «единая Европа» (т.е. страны Европейского Союза), и в то же время в ответ на интернационализацию хозяйства и унификацию культуры пробуждается региональное са-Поэтому можно утверждать, что ныне еще в большей степени, чем раньше, «граница границе - рознь». В самом деле, почему одни границы в течение долгого времени остаются «прозрачными» и спокойными, тогда как другие постоянно предстают в виде сложно преодолимого барьера?

Еще до распада Советского Союза Фуше выделил несколько типов границ в зависимости от их соотношения с геополитическими рубежами, возникшими в результате соседства трех видов политических образований - «империй» (Фуше имел в виду США и СССР), «нормальных» суверенных государств и «строящихся» государств. Под этим термином понимались государства со слабой общенациональной политической идентичностью, раздираемые противоречиями и не полностью контролирующие свою территорию. Фуше предложил различать границы между:

Двумя «империями»;

«империей» и «нормальным» суверенным государством;

«империей* и «строящимся» государством;

«нормальными» суверенными государствами;

«нормальным» суверенным государством и «строящимся» государством;

«строящимися» государствами.

Именно существование «империй», по мысли Фуше, предопределяло стойкость фронтальных границ. Но как показал опыт, и после распада СССР фронтальные границы не исчезли там, где геополитические рубежи совпадали с культурными, этническими и лингвистическими 1991].

Таким образом, политическая ситуация в приграничной зоне не может быть исчерпывающим образом объяснена особенностями границы между двумя странами. Важно также место границы во всей системе мировых границ. Барьерная функция границы сильнее, если она разделяет военно-политические или экономические блоки.

Вторая предпосылка заключается в том, что границы невозможно изучать в отрыве от проблем идентичности - самоидентификации человека с определенной социальной и/или территориальной группой, прежде всего этнической. Национализм всегда предполагает борьбу за территорию или защиту прав на нее. Националисты, как правило, мечтают о переделе политической карты - или путем расширения своей этнической территории, или за счет вытеснения из нее «чужаков». Территория занимает центральное место в так называемых примордиалистских теориях нации (от англ. primordial - изначальный, исконный).

В этих теориях выделяются два подхода, основанных на различной трактовке природы человека.

Сторонники природно-биологического подхода считают возможным приложение концепций к пониманию этнических феноменов.

По их мнению, нации сформировались эволюционным путем на основе расширенных родственных групп и представляют собой общности на основе биологического происхождения. Нация, таким образом, основана на глубокой привязанности, коренящейся в кровных связях.

Другой подход, называемый эволюционно-историческим, был принят многими немецкими, русскими и советскими антропологами и этнографами. Он исходит от представления JL Гердера о

народе как об общности, возникающей на основе единства крови и почвы. Согласно их концепции,

нация формируется из исторической этнокультурной общности людей, связанных определенной территорией, и является самоопределяющейся устойчивой общностью, представители которой объединены общими корнями и верой в совместное настоящее и будущее. Членов этой этнокультурной общности объединяют неизменные с незапамятных времен значимые характеристики (язык, религия, территория, культура, обычаи, образ жизни, менталитет, исторические корни).

Географические и геокосмические факторы определяют этногенез и по мнению Л. Н. Гумилева. Он рассматривал этнос как биосоциальный организм, характеризуемый определенной длительностью существования, членимой на определенные периоды- молодости, зрелости, старости. Формирование этноса Гумилев считал продуктом совокупного действия космических энергий и особенностей ландшафта (места развития), в котором протекал этногенез [Гумилев, 1989]. Однако в жизни наций порой случаются резкие и непредвиденные изменения, да и воззрения людей о том, что отличает их нацию от других, их представления о своих национальных интересах как немцев, французов или русских модифицируются со временем.

Примордиалистских взглядов, по сути, придерживались К. Маркс и В. И. Ленин. В широко известной статье «О праве наций на самоопределение» Ленин, развивая идеи Маркса, расположил признаки нации в следующей последовательности;

Единство территории, на которой живет народ;

Общность хозяйственных связей;

Общий язык;

Общность психологического склада, или специфические особенности культуры народа.

Духовную общность членов нации Ленин рассматривал лишь в последнюю очередь. Он считал, что человек от рождения принадлежит к определенной нации и о свободном выборе национальной принадлежности не может идти речи. Ленин полагал «неприемлемым определение состава наций вольной записью каждого гражданина, независимо от его местожительства, в любой национальный союз» [Полн. собр. соч., т. XVII, с. 92-95].

Раздел II. Политическая география

Он резко критиковал сторонников культурно-национальных автономий, отстаивавших право жителей многонациональных государств на свободный выбор школы и языка преподавания. И. В. Сталин, полностью принимая ленинскую концепцию нации, подчеркивал, что социальная общность перестает быть нацией, если не удовлетворяет хотя бы одному критерию ленинского определения.

Таким образом, сторонники примордиалистских концепций полагают, что нации обладают измеримыми, осязаемыми характеристиками. В самом деле, ведь можно с большей или меньшей точностью оконтурить территорию, на которой проживает этнос, подсчитать долю говорящих на его языке, проанализировать хозяйственные связи и особенности культуры.

Поэтому при формировании СССР однозначное территориально-политическое размежевание между этническими группами на основе измеримых характеристик превратилось в практическую задачу. Ленин поддерживал право нации на самоопределение, т.е. на государственное отделение от чуженациональных территориальных общностей, вплоть до образования самостоятельного национального государства. В то же время Ленин считал, что чем крупнее страна, тем лучше условия для решения рабочим классом своих интернационалистских задач, и на практике, по его мнению, вопрос о целесообразности отделения нации от СССР мог решаться только на высшем уровне руководящей рабочей партии.

Право наций на самоопределение теоретически лежало в основе государственного устройства СССР: официально предполагалось, что народы реализовали это право в рамках социалистической федерации, в которой для многих из них создавались государственные образования. Оставалось только решить, какие этнические группы имели право на свою республику или автономию, а какие подлежали ассимиляции или этнической интеграции, например предполагалось, что субэтнические группы грузин или русских интегрируются в единые социалистические нации, а затем провести границы каждого национального образования. В бывшей Российской империи при крайне сложном многонациональном составе населения и смешанном характере проживания многих этнических групп эта задача оказалась неразрешимой. Попытки провести жесткие границы между автономиями часто приводили к обострению национальных конфликтов.

В противоположность примордиалистским концепциям сторонники инструменталистскихтеорий нации понимают их как

2. Границы, государственное строительство,...

современные общности, объединяемые политическими интересами и значимыми характеристиками, созданными в недавнем прошлом, а их общие генеалогические и географические корни есть мифы, созданные для сближения современных общностей.

К данному типу теорий принадлежит господствовавшая в культурной антропологии до середины годов выдвинутая американскими антропологами и социологами теория так называемого «плавильного котла» {meltingpot theory). Они рассматривали этнические группы как пережитки доиндустриальной эпохи и считали, что значение этнических общностей и этнических чувств будет постепенно падать в ходе процессов урбанизации и модернизации, аккультурации меньшинств, структурной и языковой ассимиляции.

Согласно взглядам Барта и его последователей, национальное самосознание складывается в процессе социализации личности и человек вовсе не рождается с чувством общего с какой-либо группой этнического происхождения. Основные положения теории этнической идентичности четко сформулировал ведущий кий этнолог В. А. Тншков:

Этнические общности существуют на основе историко-кул В**

различий и являются социальными конструкциями, возникающими и существующими в результате целенаправленных усилий со стороны людей и создаваемых ими институтов, особенно со стороны государства. Суть этих общностей составляет разделяемое людьми представление о принадлежности к общности, или идентичность, а также возникающая на ее основе солидарность;

Границы общностей, образуемых на основе избранных культурных характеристик, и содержание идентичности подвижны и изменяются в и ситуативном планах;

Создаваемая и основанная на индивидуальном выборе к групповой солидарности природа социально-культурных общностей определяется их целями и стратегиями, среди которых: организация ответов на внешние вызовы через групповую солидарность,

контроль над ресурсами и политическими институтами, обеспечение социального комфорта в рамках культурно однородных сообществ [Тишков, 1997J.

Состязательная и множественная природа идентичности выстраивается в итоге диалога и властных отношений между социальны-

Раздел II. Политическая география

ми группами, между социальной группой и государством и между государствами.

Между собой конкурируют две формы групповой идентичности: по культуре (прежде всего этнические) и по политической лояльности (политические), отражающие существование наиболее мощных форм социальных группировок людей - этнических общностей и государственных образований.

Элиты в стремлении мобилизовать этническую группу на борьбу со своими противниками или с центральной государственной властью используют старые или мобилизуют новые «маркеры» - групповые черты и символы, исторические мифы и социальные представления, отличающие ее от других, противопоставляющие «нас» («своих») «им», «чужим».

Особенный размах процесс культурной дивергенции приобретает в том случае, если ему на службу поставлена государственная машина, как это произошло в республиках бывшего СССР. Ведущей силой в строительстве новых этнических идентичностей являются политические элиты, заинтересованные в своей легитимации, сохранении статуса, позволяющего им контролировать экономические и иные ресурсы группы.

Таким образом, именно в процессе национального и государственного строительства и в результате национальных конфликтов очень часто формируются новые границы, новые приграничные зоны и новые отношения между еоседями. Следовательно, исходным пунктом исследований современных границ должно быть изучение возникновения и эволюции территориальных идентичностей.

Границы - это сравнительно недавние социальные конструкты, создающиеся сначала в социальных представлениях, а затем уже делимитируемые по карте

Если характер границы зависит от природы государства, то какие его характеристики наиболее важны? Каковы важнейшие цели и функции государства? Как характер границы связан с глобальными и международными проблемами? Чтобы ответить на эти вопросы, как мы уже отмечали, нужно рассматривать границы сразу на нескольких уровнях- от глобального до локального, хотя до сих пор уровень государства остается самым важным. Обычно в теории мировых систем анализируются три уровня (рис. 12а) - глобальный, государственный (или национальный) и локальный.

2. Границы, государственное строительство,...

Рис. 12. Уровни анализа и типы политических границ согласно теории мировых систем.

Государственные Глобальный уровень. Интернаци -

и административные границы онализация хозяйственной жиз-

как единая система ни и стремительный рост транс-

граничных потоков информации, товаров, капиталов, энергии, загрязнителей, мигрантов и туристов, расширение компетенций международных организаций и рост влияния трансграничных субъектов в разнообразных сферах деятельности (этнических и социальных движений, неправительственных организаций) подрывает значение и меняет функции государственных границ, которые становятся все более «прозрачными». С этим очевидным фактом согласны все исследователи - различны лишь объяснения ими этого процесса.

Последователи Валлерстайна и Тейлора и другие теоретики роста глобальной взаимозависимости фокусируют внимание на объек-

Раздел II. Политическая география

тивных экономических факторах - таких, как углубление международного разделения труда, совершенствование коммуникаций и средств связи. Они интерпретируют результаты этого процесса как формирование глобальных сетей, в которых возникают отношения господства и подчинения и укрепляются структуры «центр-периферия». Сторонники интеграционных теорий, напротив, подчерк кивают ведущую роль в этом процессе субъективных факторов - политической воли и политических институтов.

Как известно, глобальные экономические факторы ведут к относительному уменьшению реального суверенитета государств: некоторые авторы даже полагают, что национальное государство (nation-state) чуть ли не отмирает. Если в прошлом границы делились на «выгодные» и «невыгодные», «естественные» и «искусственные», что нередко служило основанием для территориальных претензий и даже агрессии, то ныне прогресс европейской и североамериканской интеграции привел к другой крайности - появлению мифа о стирании государственных границ, этих «шрамов истории». Ведь известен афоризм: всякая попытка разрушить миф - это способ создать один или несколько новых.

Однако интернационализация общественной жизни никогда не приведет к «безграничному» миру, или миру без границ. Наоборот, успех этого процесса прямо зависит от того, что мировое пространство разделено государственными границами на «отсекио-стра-ны и во все возрастающей степени -? также районы и города, так как для движения капитала нужна «разность потенциалов» между территориальными единицами, в которых действует разное таможенное, фискальное, трудовое, экологическое и иное законодательство и гарантии местных властей.

Иными словами, мировая система нуждается в неравенстве, а государственные границы служат для их поддержания и увековечения. Но сами границы, в свою очередь, немыслимы без легитимации - специфической идентичности людей, проживающих в их пределах.

Государственные границы - биоэтносоциальный инвариант общественной жизни , ибо она невозможна без границ, своего рода мембран, регулирующих обмен между этнической и/или государственной территорией и окружающей средой, без чего этой территории грозит хаос и «энтропия» людских и материальных ресурсов.

Рисунок мировых экономических связей подвержен быстрым и частым изменениям, вызываемым технологическими революциями в отдельных сферах деятельности, региональными кризисами, политическими факторами. Социально- и культурно-географические различия, включая различия и эволюцию идентичности, меняются значительно медленнее и остаются важнейшим фактором инерции, преемственности и стабильности в мировом развитии. Существует диалектическая взаимосвязь между переменами в мире и национальной иконографией. Есл и баланс между инновациями и традициями нарушается, то это часто воспринимается как угроза национальной идентичности и вызывает парадоксальный эффект - усиление барьерной функции границ, как это произошло, например, в конце 1970-х годов в шахском Иране. Тем не менее очевидна тенденция к глобализации и гомогенизации культуры, которая не признает границ и ускоряет эволюцию идентичностей.

Уровень государства. Выделяется три подхода к анализу соотношения государства и нации, от которых зависит и взгляд на эволюцию границ:

Примордиалистский (или «прогрессивистский»), сторонники которого рассматривают государство как средство и место реализации одного из основных прав человека - права этнической группы на самоопределение;

Геополитический, основы которого разработаны Гидденсом, согласно которому государство - это вместилище

власти и оно стремится в условиях глобализации расширить свое влияние, чтобы взять под свой контроль воздействующие на него внешние факторы, а для этого нуждается в укреплении лояльности своих граждан;

Неолиберальный, сторонники которого также подчеркивают узость границ любого государства по сравнению с размахом современных экономических и иных проблем; в одиночку их неспособна решить ни одна страна. Следовательно, ни одно государство не может, опираясь только на свои силы, обеспечить удовлетворительный уровень благосостояния своим гражданам. Более того, чтобы справляться с вызовами извне (обвалами на мировых рынках,

катастрофами и т.д.), правительства стран

вынуждены прибегать к недемократическим методам управления.

Примордиалистский взгляд на этнос и государство служит, по сути, основой концепции нации-государства (национально однородного государства).

Раздел П. Политическая география

Согласно этой точке зрения, морфология и функции государственных границ сильно зависят от лояльности граждан своему государству - этнической или политической идентичности населения с обеих сторон, так как многие страны мира - многонациональные и многие народы не имеют своей государственности.

Приверженцы геополитического подхода, трактуя проблему границ, также первостепенное внимание уделяют идентичности, хотя и в косвенной форме, акцентируя роль самоидентификации человека с территорией на разных уровнях.

Сторонники неолиберального подхода, напротив, считают, что политические границы и идентичности подвергаются в наше время сильной эрозии.

Проблема идентичности неразрывно связана с анализом функций государства. В XX в. созданный в прошлом столетии идеал нации-государства, объединяющего более или менее однородную этническую группу с общим языком и культурой, легитимированного демократическими процедурами выборов, сильно поблек. Кровавые события во многих регионах мира показали его неосуществимость: этнических групп в мире всегда будет больше, чем государств, причем очень многие народы исторически делят свою территорию со своими соседями. Тем не менее, как продемонстрировали события последних лет в бывшей Югославии, этот идеал отчасти сохраняет свою привлекательность.

В наше время нация-государство представляет собой политическую территориальную единицу с четкими и признанными международным сообществом границами, в пределах которых население обладает определенной политической идентичностью, сформированной, как правило, националистически настроенными элитами.

По выражению Харви, национализм представляет собой особый тип территориальной самоидентификации человека и территориальную форму идеологии. Цель национализма- создать этническую идентичность, элементом которой являются определенные географические границы. Неразрывная классическая триада политической географии «нация - территория - государство» возникла в Европе в"начале ХГХ в.

Классический пример создания национального государства «сверху» на основе общегосударственной (политической) идентичности - история современной Франции. Эта страна превратилась в мощную европейскую державу только тогда, когда большинство ее

2. Границы, государственное строительство,...

населения, независимо от этнического происхождения - бретонцы, эльзасцы, каталонцы, баски, фламандцы и др. - начали осознавать себя французами. Это произошло на удивление недавно - лишь в 1870-х годах, когда:

Территория страны была окончательно «скреплена» прочными рыночными связями благодаря густой сети железных и других дорог («железнодорожный империализм»);

Появившиеся популярные ежедневные газеты представили публике образ единого французского народа;

Была создана система вторичной социализации человека через введение всеобщей воинской повинности и единую систему обязательного начального, а затем и среднего образования с общими для всех программами и преподаванием на нормативном французском языке (за разговоры в школе, например, на бретонском учеников наказывали);

Централизованные административная и церковная системы внедрили, выражаясь современным языком, ротацию кадров по всей стране, и выходца из Парижа могли назначить на административный пост в Бретани, и наоборот.

Как показывает пример Франции, использование общего языка- одно из важнейших условий формирования политической и/или этнической идентичности. Способствуя ее созданию, государство вырабатывает свою иконографию - систему символов, образов, национальных праздников, регулярных парадов, фестивалей, публичных церемоний, манифестаций и традиций - всего того, что может помочь сцементировать национальную солидарность и акцентировать различия между населением по обе стороны государственной границы.

Иконография также включает систему национальных стереотипов, через призму которых воспринимается отечественная история, территория и место страны в мире, ее «естественные» союзники и враги и благодаря которым создается геополитическая доктрина страны. Английский антрополог Б. Андерсон метко сказал, что

национализм нацелен внутрь, чтобы объединить нацию, и вовне, чтобы отделить нацию и ее территорию от соседних народов .

Национальные стереотипы обязательно включают образы пространства: районы, входящие в государственную территорию в

Раздел II. Политическая география

национальном сознании, получают своего рода коды, а многие из них становятся национальными символами, как Косово для Сербии и отчасти Севастополь - для России.

опросы показали, что во всех социальных группах больше двух третей россиян считают, что Севастополь должен быть российским городом (к счастью, по данным других опросов, до 85% респондентов убеждены, что Россия не должна и не может вернуть территории, населенные русскоязычным населением, путем использования силы или принуждения). Тем не менее «ментальная» территория россиян еще включает Севастополь. Грузинское общественное мнение явно не согласится в обозримом будущем не считать Абхазию неотъемлемой частью Грузии. Примерно то же происходило во Франиии. французский электорат всегда полагал Эльзас и Лотарингию частью Франции. Однако он отказался в 1950-х годах рассматривать как французскую территорию Алжира, что облегчило правительству генерала Шарля де Голля заключение соглашений в Эвиане, по которым эта страна обрела независимость.

Иногда стереотипные представления о территории развиваются в -^территориальную идеологию», оправдывающую территориальные притязания к соседям и необходимость в дополнительном «жизненном пространстве» (концепции «Великой Сербии» и «Великой Албании», «Великого Сомали» и «Великой Венгрии» и т.д.). Негативные национальные стереотипы укореняются особенно успешно, если национальные элиты ощущают угрозу территориальной целостности и культуре своего этноса, и эти представления становятся ключевыми элементами территориальной идентичности. Этническая и политическая идентичность порой играет гораздо большую роль в создании стабильного государства, чем общность расы, языка, религии. Знаменитая максима, приписываемая итальянскому государственному деятелю д"Аджелио, - «Мы создали Италию, теперь мы должны создать итальянцев» - сохраняет свою значимость для политических элит многих новых независимых государств. Без политической идентичности государство превращается в мозаику различных этнокультурных регионов.

Хотя этническая идентичность по-прежнему занимает центральное место в территориальной самоидентификации человека, ее роль постепенно падает. До сих пор иногда считают, что каждый гражданин должен иметь единственную этническую идентичность и жить в своем национальном государстве. Однако становится все более ясно, что многие, если не большинство из нас, идентифицируют себя сразу со многими территориальными и/или этническими общностями. Систему территориальных идентичностей можно пред

2, Границы, государственное строительство,...

ставить в виде матрешки. Так, Б ВОСТОЧНОЙ Украине специалисты насчитывают до шести уровней этнической и территориальной идентичности (советскую, русскую, украинскую и несколько региональных).

Поскольку национальные, этнические, региональные и локальные идентичности часто накладываются друг на друга, а многие находятся в спящем состоянии, различные субъекты политической деятельности (центральные и местные органы власти, партии, лидеры) соревнуются в привлечении как можно большего числа сторонников, стараясь активизировать существующие или «разбудить» идентичности.

Соотношение между различными этническими и территориальными и их уровнями подвержены в наше время быстрым изменениям, что неминуемо ослабляет стабильность мировой системы политических границ.

Согласно структуралистской теории функции го-

сударства ныне значительно усложнились. Оно стало связующим звеном между интегрирующейся мировой экономикой и местом, где протекает повседневная жизнь человека, он живет и работает, своеобразным буфером, смягчающим удары мировой экономической стихии по занятости и благополучию конкретных поселений.

Однако государство-контейнер все больше дает утечку, подвергаясь давлению сразу и «сверху*, и «снизу». Давление «сверху» носит преимущественно экономический характер и связано с уменьшением возможности государства влиять на деятельность транснациональных корпораций, финансовые и другие условия функционирования своей экономики, формирующиеся на глобальном и макрорегиональном уровнях. Давление «снизу», с уровня районов, городов и других поселений вызвано главным образом растущей активностью этнических и региональных движений, развивающих идентичности, конкурирующие с официальной государственной. Национальное государство, таким образом, - теперь лишь один из пяти уровней мировой системы, хотя по-прежнему наиболее существенный (рис. 116).

Ныне есть еще два других, промежуточных уровня, на которых действуют факторы, все заметнее влияющие на функции политических границ и ситуацию в приграничных зонах, хотя и в разной степени в различных частях мира, - макрорегионов (состоящих из групп стран и их частей) и районов (внутри стран).

Раздел II. Политическая география

Глобальная экономика зависит от существования не только государственных границ. Процессы глобализации создают новые идентичности. Наиболее известная из них складывается в Западной Европе, где экономическая интеграция развивается наиболее успешно. При этом усиление наднациональных институтов ЕС и создание общеевропейской идентичности идет

параллельно с созданием «Европы регионов».

Этот процесс выражается в широкой децентрализации и регионализации во всех ЕС, опирающихся на старые региональные этнические и региональные идентичности. Они связаны не столько с административными единицами, сколько с давно упраздненными историческими провинциями, границы которых сформировались в докапиталистическом прошлом. Трансграничные регионы, как, например, знаменитый Regio Basilensis (Ба-зельский регион), привлекают особое внимание ответственных лиц ЕС и наделяются специальными полномочиями. Пользуясь ими, власти трансграничных регионов, располагающих собственными бюджетами, превращаются в самостоятельных субъектов политической деятельности. Эта тенденция еще более ослабляет роль государственных границ, часть функций которых переходит к границам макроре-гиональным (всего ЕС), другая часть - региональным, что способствует трансформации всей системы мировых границ.

Уровень макрорегионов: пример Европы. Содержание наиболее значительной макрорегиональной идентичности - западноевропейской - уже давно занимает теоретиков, в том числе и географов. Хотя европейская идентичность пока еще относительно слаба и ее содержание, как свидетельствуют социологические данные журнала «Евробарометр», меняется от страны к стране, общеевропейская иконография активно внедряется в странах Европейского Союза. Приставка «евро-» стала уже привычной для жителей стран ЕС: так называется действующая с 1 января г. единая валюта; скоростной поезд часа доставляет пассажиров через тоннель под Ла Маншем из Лондона в Париж, где они имеют возможность сходить в единственный в Европе парк развлечений в Брюсселе они могут посмотреть точные макеты знаменитых памятников архитектуры из всех стран ЕС в повсюду распространяется общеевропейская газета «Еигореап» и т.д.

Ни у кого не вызывает сомнений, где проходят западные границы с восточными же и отчасти с южными дело обстоит гораздо хуже. Какие страны имеют достаточный набор характеристик, чтобы претендовать на истинную

2. Границы, государственное строительство, ...

а какие - нет? На практике она определялась в 1990-е годы перспективами членства бывших социалистических стран в ЕС и НА ТО.

Не случайно почти все недавно обретшие независимость государства пытаются доказать свою принадлежность к Европе, пересматривая историю, ссылаясь на политиков, писателей, деятелей культуры прошлого - словом, используя все возможные аргументы. Так, некоторые украинские идеологи убеждены, что Украина - неотъемлемая часть Центральной Европы. Первый президент независимой Украинской Республики в г., академик АН СССР

Грушевский писал, что «украинский народ принадлежит к западноевропейскому культурному кругу не только благодаря историческим связям, но уже в силу самого украинского национального характера» [цит. по: Украинская государственность..., 1996, с. 156].

По мнению некоторых идеологов, чтобы стать ис-

тинно европейским государством, Украине надо скорее размежеваться с восточным соседом: они считают, что у Украины с Россией нет ни общих корней, ни общих интересов. Более того, только украинцы - древний и истинно славянский и, стало быть, европейский народ, а русские, поздняя помесь славянских племен с финно-угорскими и особенно тюрко-монгольскими элементами, насильственно навязали украинцам свою азиатскую отсталость Такого рода аргументы типичны и для дискуссий в других странах Центральной и Восточной Европы (Миллер, 1997J.

Три страны (Польша, Чешская Республика и Венгрия) в 1997 г., несмотря на бурные протесты России, были приняты в НАТО. Еще многие, в том числе Болгария и страны Балтии, выстроились в длинную очередь. Объявлены первоочередные кандидаты на вступление в ЕС: это те же Польша, Чешская Республика, Венгрия, а также Словакия и Эстония. Если они действительно в скором времени будут приняты в ЕС, то должны будут подчиниться строгим мерам контроля над нелегальной миграцией, существующим в странах, подписавших Шенгенское соглашение, принять ограничения на внешнюю торговлю с третьими странами и т.д. Польша и Чешская республика уже ввели визовой режим для граждан России, в скором времени это собирается сделать Венгрия.

Другими словами, на восточных рубежах новых членов ЕС могут возникнуть новые барьеры, их границы станут значительно менее прозрачными, а раскол Европы как минимум на два макрорегиона может быть закреплен, хотя границы между ними смещаются на восток. При этом будут складываться драматические коллизии. Так, если к ЕС присоединится Румыния, то она будет вынуждена за-

Раздел II. Политическая география

крыть свою границу с Молдовой, что плохо согласуется с концепцией единой румынской нации, проповедуемой и в Бухаресте, и в Кишиневе (молдавские школьники изучают ныне историю и географию всей Румынии, а не только своей страны).

Доступная и понятная каждому теория Хантингтона объясняет существование в мире устойчивых геополитических разломов, совпадающих с границами между цивилизациями - самыми крупными геокультурными таксонами. Вслед за Хантингтоном, Й. Гал-выделил семь специфичных в отно-

шении макрорегионов и выдвинул гипотезу о том, что основные потоки товаров и услуг, рабочей силы и капиталов перемещаются внутри этих крупных ареалов и не пересекают их границ, служащих основными культурными «водоразделами» современного мира . Широкая дискуссия как в отечественной, так и в зарубежной печати уже достаточно ясно показала, что концепция Хантингтона слишком упрощенно трактует реалии современного мира и не соответствует действительности. Более того, она политически опасна, ибо оправдывает возрождение старой геополитики силы годов, ведет к абсолютизации и увековечению ныне существующих и исторически преходящих культурных и политических рубежей. Тем не менее трудно отрицать, что

существуют государственные границы, совпадающие с контрастными этническими, культурными и лингвистическими рубежами, и что они выделяются сильными барьерными функциями и конфликтностью, часто являются фронтальными.

Так, особой конфликтностью отличаются границы между православными и мусульманскими районами (например, в Боснии и других районах бывшей Югославии, на Кипре, Кавказе). Трудно также отрицать историческую роль, которую сыграла между восточным и западным христианством в Европе, хотя нельзя превращать ее в новый геополитический водораздел, не менее герметичный, чем пресловутый «железный в годы войны».

Американский политолог К. Боулдикг еще в 1962 г. выделил особый вид границ между макрорегионами - критические граниты.

Они складываются в тех случаях, когда крупные державы стремятся защитить свои действительные или мнимые интересы за пределами своей государственной территории

Концепция Боулдинга связана с понятиями сферы влияния и сферы жизненных интересов. Так, до распада СССР и системы его

2. Границы, государственное строительство, ...

Каждая держава имеет за рубежом свой радиус действия, негласно более или менее признанный международным сообществом, ограничивающий район ее особой чувствительности, в котором она не терпит определенных акций других государств. Доктрина Монро, превратившая всю Латинскую Америку в «задний двор» США, или так называемая доктрина Брежнева - примеры концепций, обосновывавших критические границы в недавнем прошлом. Кубинский ракетный кризис 1962 г., едва не вызвавший Третью мировую войну, или военное вмешательство СССР в Афганистане в конце 1979 г. служили неотразимыми доказательствами действенности этих доктрин.

Крайне болезненная реакция Москвы на расширение НАТО на восток показывает, что особая чувствительность в пределах старых критических границ еще существует, даже если эти боли - фантомные (подобные болям, которые человек может испытывать уже ампутированной ноги). В России исторически сильна психология «окруженной - опасения быть со всех сторон опоясанной враждебными или недружественными государствами, получить небезопасные в военно-стратегическом отношении фронтальные границы.

Один из самых неблагоприятных сценариев для Москвы - формирование непосредственно за ее западными границами так называемого Балто-Понтийского пояса от Балтийского до Черного моря, отделяющего ее от Европы. Возможность такого развития ситуации явно просматривалась в 1996-1999 гг. Но многое, если не главное, зависит здесь от самой России.

Уровень районов. Государственная идентичность подвергается эрозии из-за действия многочисленных факторов и внутри государственных границ. Совершенно очевидно, что

концепция национального государства, разработанная в специфических условиях Западной Европы XIX в. и подразумевающая создание единственной однородной нации, объединяемой общностью языка и культуры, экономическими связями и правовой системой, действующей в рамках четких и безопасных границ, не может быть применена к большинству стран мира,

поскольку они являются многонациональными и

ми и в них отсутствуют социальные и культурные предпосылки

Раздел II. Политическая география

слияния различных их специфических частей в стабильное унитарное государство.

Во многих случаях государственная идентичность не тождественна этнической, как, например, в Квебеке (Канада): ее более правильно называть политической идентичностью. Во многих странах эта идентичность слаба, если и вообще существует, что прямо связано с целостностью их территории и нерушимостью границ, Этническая идентичность не всегда связана с политической, навязанной в ряде стран Азии и Африки сверху колониальными властями. Множество попыток создать политическую идентичность в многонациональных государствах провалились или были остановлены на определенном этапе новыми тенденциями в ком и культурном развитии, как, например, в бывших Югославии, Чехословакии, Советском Союзе, Бельгии, где этнические идентичности стали значительно сильнее политической,

Многие территориальные претензии и проблемы спорных границ обосновываются правом наций на самоопределение, рассматриваемом как один из важнейших либеральных идеалов и прав человека. Требования самоопределения и ревизии границ опираются на причудливые комбинации социальных представлений, основывающихся на уже существовавших до создания наций этнолингвистических разломах и экономических и политических интересах элит, стремящихся манипулировать идентичностями.

Из этого вытекает простая политическая формула:

если нет стабильной политической идентичности, нет и устойчивых границ, стабильной государственной территории, нет стабильного государства в целом.

Действительность десятков стран Третьего мира подтверждает ее справедливость. Во многих странах хрупкая политическая идентичность не выдерживает конкуренции с конфликтными этническими идентичностями.

Одно из бесчисленных свидетельств отсутствия «вечных» идентично-стей даже в стабильных и высокоразвитых странах - недавние успехи на выборах Лиги Севера в северных областях Италии, ставившей вопрос об отделении от итальянского государства новой страны Падании. В самом деле, задавали своим избирателям вопрос руководители Лиги, почему жители более богатой Северной Италии должны субсидировать из своего кармана относительно отсталый Юг - только потому, что они и их южные соотечественники называют себя итальянцами? Если так, то почему все итальянцы должны жить в одном государстве? В сентябре 2000 г. правительство самой крупной и самой богатой области Ломбардия выступи

2. Границы, государственное строительство....

ло с инициативой проведения весной 2001 г. регионального референдума. Предполагалось, что жители области дадут ее властям добро на проведение переговоров с центральным правительством о резком расширении полномочий, что может вызвать превращение Италии из формально унитарного государства в рыхлую федерацию.

Местный (локальный) уровень. Создание политической и этнической идентичности нельзя представлять исключительно как процесс, полностью регулируемый политическими элитами, полагающими, что они действуют в интересах всего населения, и направленный «сверху вниз». Этот процесс - двусторонний, и местные территориальные коллективы играют значительную роль в формировании и консолидации государства }

Главная » Информация » О региональной идентичности. Региональная идентичность в контексте социологического анализа Понятие и сущность региональной идентичности