Аристофан «Всадники» – анализ. Аристофан «Всадники» – анализ Должность триерарха была общественной обязанностью, которую несли богатые граждане
Аристофан
Всадники
Действующие лица
Народ афинский дряхлый старик
Кожевник (Клеон)
Колбасник (Агоракрит)
1-й раб (Никий)
2-й раб (Демосфен)
Слуги
Нимфы мира
Хор из двадцати четырех всадников знатных афинских юношей
На сцене – жилище Народа. Из двери с плачем выбегает 1-й раб Никий.
Никий
Иаттатай! Ах, горе мне! Иаттатай!
Пусть пафлагонца, эту язву новую,
С его лукавством сгубят всемогущие!
С тех пор как в дом ворвался он, прохода нет
Нам, домочадцам, от битья и ругани.
Выбегает 2-й раб Демосфен.
Демосфен
Да, да, пускай погубят горькой гибелью
Распафлагонца подлого!
Никий
(замечая Демосфена)
Ну, как живешь?
Демосфен
Да как и ты, прескверно!
Подойди сюда!
Никий
Затянем вместе плач Олимпа жалостный.
(делая вид, что играют на флейте)
Миу-миу-миу-миу-миу-миу.
Демосфен
Постой, довольно жалоб! Не поищем ли,
Как нам спастись? А в плаче утешенья нет!
Никий
Что ж делать нам?
Демосфен
Скажи-ка ты!
Никий
Нет, ты скажи,
Чтоб мне не спорить!
Демосфен
Ни словечка, видит Зевс!
Никий
В слова, молю, признанье облеки мое!
Демосфен
Ну, говори смелее, я потом скажу.
Никий
Нет смелости! И слов мне не найти никак
Искусных, скользких, гладких, еврипидовских.
Демосфен
Ах, нет, не надо брюквы еврипидовской!
Как нам уйти, придумай, от хозяина.
Никий
Так говори «де-рем», слоги подряд связав.
Демосфен
Ну вот, сказал: «Де-рем».
Никий
Теперь прибавь еще
«У» перед «де» и «рем».
Демосфен
Никий
Так, поори теперь
«Де-рем», а после «у» скороговоркою!
Демосфен
Де-рем, у-де-рем, у-де-рем.
Никий
Ага, ну что?
Понравилось?
Демосфен
Конечно, только вот боюсь
За шкуру.
Никий
Почему же?
Демосфен
Да у поротых
Линяет шкура, знаешь?
Оба озабоченно молчат.
Никий
Уж не лучше ль нам
В беде такой с мольбою к алтарю припасть?
Демосфен
К чьим алтарям? Поди, в богов ты веруешь?
Никий
Демосфен
А почему же?
Никий
Потому, чудак,
Что я богопротивен. Значит, боги есть.
Демосфен
Ты прав! Но все ж иного нет ли выхода?
Не рассказать ли нам о деле зрителям?
Никий
Прекрасно, только об одном попросим их:
Пусть откровенно скажут нам, довольны ли
Они рассказом и игрою нашею?
Демосфен
Итак, начну!
(Зрителям.)
Хозяин с ним один у нас,
Бобов грызун, сварливый, привередливый,
Народ афинский, старикашка глухонький.
На рынке прошлом он себе раба купил,
Кожевника, рожденьем пафлагонца. Тот,
Пройдоха страшный, негодяй отъявленный,
Нрав старика тотчас же раскусить сумел,
Кожевник наш, и стал ему поддакивать,
Подкармливать словечками лукавыми,
Подмасливать и льстить: «О государь Народ!
Одной довольно тяжбы, отдохни теперь!
Поешь, попей, а вот тебе три грошика!
Сварить прикажешь ужин?» Дерзко выхватив
Еду, что мы хозяину состряпали,
Ему он преподносит. Вот недавно так
Крутую кашу заварил я в Пилосе,
Лаконскую. Негодник подскочил, схватил
И господину всю мою стряпню поднес.
Нам не дает прислуживать, всех гонит прочь,
А сам овчину держит над хозяином,
Как опахало, чтобы ей отмахивать
Ораторов. И все поет пророчества.
Старик совсем помешан. Отупел совсем.
А тот и рад. Всех нас оклеветал кругом.
Под розги подведет, а после бегает
По дворне и орет, и взяток требует:
«Видали вы, как Гила нынче высекли
Из-за меня? Послушными не будете –
Помрете все!» И мы даем, и как не дать!
Не то такого влепит подзатыльника
Хозяин, что в овчинку свет покажется.
(Никию.)
Ну вот теперь, дружочек, вновь подумаем,
Каким путем и где искать убежища.
Никий
Каким? Да тем же, милый, удирать пора!
Демосфен
Ничто от пафлагонца не укроется!
«Все видит он, все знает»… Он одной ногой
Уперся в Пилос, а другой – в собрание,
Расставясь так.
(Широко расставляет ноги.)
Широкий зад – в Раззявине,
В Грабильном – руки, а заботы – в Жуликах.
Никий
Так, видно, лучший выход – умереть!
Демосфен
Но как?
Мы умереть должны достойным образом.
Никий
(в раздумье)
Но как бы, как бы так, достойным образом?
Напьемся крови бычьей! Мысль прекрасная!
Смерть Фемистокла всех смертей завиднее!
Демосфен
Но крови бычьей, нет, винца бы чистого,
Чтоб в голову полезли думы путные!
Всадники - это не просто конники: так называлось в Афинах целое сословие - те, у кого хватало денег, чтобы держать боевого коня. Это были люди состоятельные, имели за городом небольшие поместья, жили доходом с них и хотели, чтобы Афины были мирным замкнутым сельскохозяйственным государством.
Поэт Аристофан хотел мира; поэтому-то он и сделал всадников хором своей комедии. Они выступали двумя полухориями и, чтобы было смешнее, скакали на игрушечных деревянных лошадках. А перед ними актёры разыгрывали шутовскую пародию на афинскую политическую жизнь. Хозяин государства - старик Народ, дряхлый, ленивый и выживший из ума, а его обхаживают и улещают хитрые политиканы-демагоги: кто угодливее, тот и сильнее. На сцене их четверо: двух зовут настоящими именами, Никий и Демосфен, третьего зовут Кожевник (настоящее имя ему Клеон), а четвёртого зовут Колбасник (этого главного героя Аристофан выдумал сам).
Для мирной агитации время было трудное. Никий и Демосфен (не комедийные, а настоящие афинские полководцы; не путайте этого Демосфена с одноимённым знаменитым оратором, который жил на сто лет позже) только что возле города Пилоса взяли в окружение большое спартанское войско, но разбить и захватить в плен его не могли. Они предлагали воспользоваться этим для заключения выгодного мира. А противник их Клеон (он и вправду был ремесленником-кожевником) требовал добить врага и продолжать войну до победы. Тогда враги Клеона предложили ему самому принять командование - в надежде, что он, никогда не воевавший, потерпит поражение и сойдёт со сцены. Но случилась неожиданность: Клеон одержал при Пилосе победу, привёл спартанских пленников в Афины, и после этого от него в политике уже совсем не стало проходу: кто бы ни пытался спорить с Клеоном и обличать его, тому сразу напоминали: «А Пилос? а Пилос?» - и приходилось умолкать. И вот Аристофан взял на себя немыслимую задачу: пересмеять этот «Пилос», чтобы при любом упоминании этого слова афиняне вспоминали не Клеонову победу, а Аристофановы шутки и не гордились бы, а хохотали.
Итак, на сцене - дом хозяина Народа, а перед домом сидят и горюют два его раба-прислужника, Никий и Демосфен: были они у хозяина в милости, а теперь их оттёр новый раб, негодяй кожевник. Они двое заварили славную кашу в Пилосе, а он выхватил ее у них из-под носа и поднёс Народу. Тот хлебает, а кожевнику бросает все лакомые кусочки. Что делать? Посмотрим в древних предсказаниях! Война - время тревожное, суеверное, люди во множестве вспоминали (или выдумывали) старинные тёмные пророчества и толковали их применительно к нынешним обстоятельствам. Пока кожевник спит, украдём у него из-под подушки самое главное пророчество! Украли; там написано: «Худшее побеждается только худшим: будет в Афинах канатчик, а хуже его скотовод, а хуже его кожевник, а хуже его колбасник». Политик-канатчик и политик-скотовод уже побывали у власти; теперь стоит кожевник; надо искать колбасника.
Вот и колбасник с мясным лотком. «Ты учёный?» - «Только колотушками». - «Чему учился?» - «Красть и отпираться». - «Чем живёшь?» - «И передом, и задом, и колбасами». - «О, спаситель наш! Видишь вот этот народ в театре? Хочешь над ними всеми быть правителем? Вертеть Советом, орать в собрании, пить и блудить на казённый счёт? Одной ногой стоять на Азии, другой на Африке?» - «Да я низкого рода!» - «Тем лучше!» - «Да я почти неграмотен!» - «То-то и хорошо!» - «А что надо делать?» - «То же, что и с колбасами: покруче замешивай, покрепче подсаливай, польстивей подслащивай, погромче выкликивай». - «А кто поможет?» - «Всадники!» На деревянных лошадках на сцену въезжают всадники, преследуя Клеона-кожевника. «Вот твой враг: превзойди его бахвальством, и отечество - твоё!»
Начинается состязание в бахвальстве, перемежаемое драками. «Ты кожевник, ты мошенник, все твои подмётки - гниль!» - «А зато я целый Пилос проглотил одним глотком!» - «Но сперва набил утробу всей афинскою казной!» - «Сам колбасник, сам кишочник, сам объедки воровал!» - «Как ни силься, как ни дуйся, все равно перекричу!» Хор комментирует, подзуживает, поминает добрые нравы отцов и нахваливает гражданам лучшие намерения поэта Аристофана: были и раньше хорошие сочинители комедий, но один стар, другой пьян, а вот этого стоит послушать. Так полагалось во всех старинных комедиях.
Но это - присказка, главное впереди. На шум из дома заплетающейся походкой выходит старый Народ: кто из соперников больше его любит? «Если я тебя не люблю, пусть меня раскроят на ремни!» - кричит кожевник. «А меня пусть нарубят на фарш!» - кричит колбасник. «Я хочу твоим Афинам власти над всей Грецией!» - «Чтобы ты, Народ, страдал в походах, а он наживался от каждой добычи!» - «Вспомни, Народ, от скольких заговоров я тебя спас!» - «Не верь ему, это сам он мутил воду, чтобы рыбку половить!» - «Вот тебе моя овчина греть старые кости!» - «А вот тебе подушечка под зад, который ты натёр, гребя при Саламине!» - «У меня для тебя целый сундук благих пророчеств!» - «А у меня целый сарай!» Один за другим читают эти пророчества - высокопарный набор бессмысленных слов - и один за другим их толкуют самым фантастическим образом: каждый на пользу себе и во зло противнику. Конечно, у колбасника это получается гораздо интересней. Когда кончаются пророчества, в ход идут общеизвестные поговорки - и тоже с самыми неожиданными толкованиями на злобу дня. Наконец дело доходит до присловья: «Есть, кроме Пилоса, Пилос, но есть ещё Пилос и третий!» (в Греции действительно было три города под таким названием), следует куча непереводимых каламбуров на слово «Пилос». И готово - цель Аристофана достигнута, уже ни один из зрителей не вспомнит этот Клеонов «Пилос» без весёлого хохота. «Вот тебе, Народ, от меня похлёбка!» - «А от меня каша!» - «А от меня пирог!» - «А от меня вино!» - «А от меня жаркое!» - «Ой, кожевник, погляди-ка, вон деньги несут, поживиться можно!» - «Где? где?» Кожевник бросается искать деньги, колбасник подхватывает его жаркое и подносит от себя. «Ах ты, негодяй, чужое от себя подносишь!» - «А не так ли ты и Пилос себе присвоил после Никия и Демосфена?» - «Не важно, кто зажарил, - честь поднёсшему!» - провозглашает Народ. Кожевника гонят в шею, колбасника провозглашают главным советником Народа. Хор подпевает всему этому куплетами во славу Народа и в поношение такого-то развратника, и такого-то труса, и такого-то казнокрада, всех - под собственными именами.
Развязка - сказочная. Был миф о колдунье Медее, которая бросала старика в котёл с зельями, и старик выходил оттуда молодым человеком. Вот так за сценою и колбасник бросает старый Народ в кипящий котёл, и тот выходит оттуда молодым и цветущим. Они шествуют по сцене, и Народ величественно объявляет, как теперь хорошо будет житься хорошим людям и как поделом поплатятся дурные (и такой-то, и такой-то, и такой-то), а хор радуется, что возвращаются старые добрые времена, когда все жили привольно, мирно и сытно.
Пересказал
Аристофан
«Всадники»
Всадники — это не просто конники: так называлось в Афинах целое сословие — те, у кого хватало денег, чтобы держать боевого коня. Это были люди состоятельные, имели за городом небольшие поместья, жили доходом с них и хотели, чтобы Афины были мирным замкнутым сельскохозяйственным государством.
Поэт Аристофан хотел мира; поэтому-то он и сделал всадников хором своей комедии. Они выступали двумя полухориями и, чтобы было смешнее, скакали на игрушечных деревянных лошадках. А перед ними актёры разыгрывали шутовскую пародию на афинскую политическую жизнь. Хозяин государства — старик Народ, дряхлый, ленивый и выживший из ума, а его обхаживают и улещают хитрые политиканы-демагоги: кто угодливее, тот и сильнее. На сцене их четверо: двух зовут настоящими именами, Никий и Демосфен, третьего зовут Кожевник (настоящее имя ему Клеон), а четвёртого зовут Колбасник (этого главного героя Аристофан выдумал сам).
Для мирной агитации время было трудное. Никий и Демосфен (не комедийные, а настоящие афинские полководцы; не путайте этого Демосфена с одноимённым знаменитым оратором, который жил на сто лет позже) только что возле города Пилоса взяли в окружение большое спартанское войско, но разбить и захватить в плен его не могли. Они предлагали воспользоваться этим для заключения выгодного мира. А противник их Клеон (он и вправду был ремесленником-кожевником) требовал добить врага и продолжать войну до победы. Тогда враги Клеона предложили ему самому принять командование — в надежде, что он, никогда не воевавший, потерпит поражение и сойдёт со сцены. Но случилась неожиданность: Клеон одержал при Пилосе победу, привёл спартанских пленников в Афины, и после этого от него в политике уже совсем не стало проходу: кто бы ни пытался спорить с Клеоном и обличать его, тому сразу напоминали: «А Пилос? а Пилос?» — и приходилось умолкать. И вот Аристофан взял на себя немыслимую задачу: пересмеять этот «Пилос», чтобы при любом упоминании этого слова афиняне вспоминали не Клеонову победу, а Аристофановы шутки и не гордились бы, а хохотали.
Итак, на сцене — дом хозяина Народа, а перед домом сидят и горюют два его раба-прислужника, Никий и Демосфен: были они у хозяина в милости, а теперь их оттёр новый раб, негодяй кожевник. Они двое заварили славную кашу в Пилосе, а он выхватил ее у них из-под носа и поднёс Народу. Тот хлебает, а кожевнику бросает все лакомые кусочки. Что делать? Посмотрим в древних предсказаниях! Война — время тревожное, суеверное, люди во множестве вспоминали (или выдумывали) старинные тёмные пророчества и толковали их применительно к нынешним обстоятельствам. Пока кожевник спит, украдём у него из-под подушки самое главное пророчество! Украли; там написано: «Худшее побеждается только худшим: будет в Афинах канатчик, а хуже его скотовод, а хуже его кожевник, а хуже его колбасник». Политик-канатчик и политик-скотовод уже побывали у власти; теперь стоит кожевник; надо искать колбасника.
Вот и колбасник с мясным лотком. «Ты учёный?» — «Только колотушками». — «Чему учился?» — «Красть и отпираться». — «Чем живёшь?» — «И передом, и задом, и колбасами». — «О, спаситель наш! Видишь вот этот народ в театре? Хочешь над ними всеми быть правителем? Вертеть Советом, орать в собрании, пить и блудить на казённый счёт? Одной ногой стоять на Азии, другой на Африке?» — «Да я низкого рода!» — «Тем лучше!» — «Да я почти неграмотен!» — «То-то и хорошо!» — «А что надо делать?» — «То же, что и с колбасами: покруче замешивай, покрепче подсаливай, польстивей подслащивай, погромче выкликивай». — «А кто поможет?» — «Всадники!» На деревянных лошадках на сцену въезжают всадники, преследуя Клеона-кожевника. «Вот твой враг: превзойди его бахвальством, и отечество — твоё!»
Начинается состязание в бахвальстве, перемежаемое драками. «Ты кожевник, ты мошенник, все твои подмётки — гниль!» — «А зато я целый Пилос проглотил одним глотком!» — «Но сперва набил утробу всей афинскою казной!» — «Сам колбасник, сам кишочник, сам объедки воровал!» — «Как ни силься, как ни дуйся, все равно перекричу!» Хор комментирует, подзуживает, поминает добрые нравы отцов и нахваливает гражданам лучшие намерения поэта Аристофана: были и раньше хорошие сочинители комедий, но один стар, другой пьян, а вот этого стоит послушать. Так полагалось во всех старинных комедиях.
Но это — присказка, главное впереди. На шум из дома заплетающейся походкой выходит старый Народ: кто из соперников больше его любит? «Если я тебя не люблю, пусть меня раскроят на ремни!» — кричит кожевник. «А меня пусть нарубят на фарш!» — кричит колбасник. «Я хочу твоим Афинам власти над всей Грецией!» — «Чтобы ты, Народ, страдал в походах, а он наживался от каждой добычи!» — «Вспомни, Народ, от скольких заговоров я тебя спас!» — «Не верь ему, это сам он мутил воду, чтобы рыбку половить!» — «Вот тебе моя овчина греть старые кости!» — «А вот тебе подушечка под зад, который ты натёр, гребя при Саламине!» — «У меня для тебя целый сундук благих пророчеств!» — «А у меня целый сарай!» Один за другим читают эти пророчества — высокопарный набор бессмысленных слов — и один за другим их толкуют самым фантастическим образом: каждый на пользу себе и во зло противнику. Конечно, у колбасника это получается гораздо интересней. Когда кончаются пророчества, в ход идут общеизвестные поговорки — и тоже с самыми неожиданными толкованиями на злобу дня. Наконец дело доходит до присловья: «Есть, кроме Пилоса, Пилос, но есть ещё Пилос и третий!» (в Греции действительно было три города под таким названием), следует куча непереводимых каламбуров на слово «Пилос». И готово — цель Аристофана достигнута, уже ни один из зрителей не вспомнит этот Клеонов «Пилос» без весёлого хохота. «Вот тебе, Народ, от меня похлёбка!» — «А от меня каша!» — «А от меня пирог!» — «А от меня вино!» — «А от меня жаркое!» — «Ой, кожевник, погляди-ка, вон деньги несут, поживиться можно!» — «Где? где?» Кожевник бросается искать деньги, колбасник подхватывает его жаркое и подносит от себя. «Ах ты, негодяй, чужое от себя подносишь!» — «А не так ли ты и Пилос себе присвоил после Никия и Демосфена?» — «Не важно, кто зажарил, — честь поднёсшему!» — провозглашает Народ. Кожевника гонят в шею, колбасника провозглашают главным советником Народа. Хор подпевает всему этому куплетами во славу Народа и в поношение такого-то развратника, и такого-то труса, и такого-то казнокрада, всех — под собственными именами.
Развязка — сказочная. Был миф о колдунье Медее, которая бросала старика в котёл с зельями, и старик выходил оттуда молодым человеком. Вот так за сценою и колбасник бросает старый Народ в кипящий котёл, и тот выходит оттуда молодым и цветущим. Они шествуют по сцене, и Народ величественно объявляет, как теперь хорошо будет житься хорошим людям и как поделом поплатятся дурные (и такой-то, и такой-то, и такой-то), а хор радуется, что возвращаются старые добрые времена, когда все жили привольно, мирно и сытно.
Всадниками в Афинах называли целое сословие людей, у которых были средства на содержание боевого коня. Эти состоятельные люди владели загородными поместьями, получали с них доход и хотели, чтобы Афины оставались замкнутым мирным сельскохозяйственным государством.
В комедии Аристофана хор состоял из всадников, скачущих на деревянных лошадках. А актеры разыгрывали перед ними пародию на политическую жизнь Афин. В роли хозяина государства дряхлый, выживший из ума, ленивый старик - Народ. Политиканы обхаживают его. Кто больше угодит, тот и сильнее. Двоих зовут настоящими именами Демосфен и Никий, а двоих вымышленными - Кожевник и Колбасник. Настоящее имя Кожевника - Клеон, а Колбасник - выдуманный персонаж.
Никий и Демосфен были полководцами, которые взяли в окружение спартанское войско возле города Пилоса, однако захватить его в плен и разбить так и не смогли. Полководцы предлагали воспользоваться своим преимуществом для заключения мира на выгодных условиях, но их соперник Клеон (Кожевник) требовал продолжения война до полной капитуляции врага. Тогда ему предложили самому командовать войском, в надежде, что он потерпит сокрушительное поражение и навсегда уйдет с политической арены. Но неожиданно Клеон одержал победу над спартанцами. Благодаря этой его победе с ним никто не осмеливался спорить. А тем, кто все-таки отваживался вступить с ним в перепалку, сразу напоминали про Пилос, и им приходилось умолкать. Аристофан решил засмеять само слово «Пилос», чтоб при его упоминании афиняне вспоминали не победу Клеона, а шутки Аристофана.
Перед домом Народа сидят и горюют Демосфен и Никий, они попали в немилость к хозяину, а их место занял Кожевник. Для свержения кожевника нужно заглянуть в древние предсказания. Предсказание, которое они украли из-под подушки кожевника, гласит: «Худшее побеждается только худшим: будет в Афинах канатчик, а хуже его скотовод, а хуже его кожевник, а хуже его колбасник». И канатчик, и скотовод у власти уже побывали, теперь правит кожевник, значит нужно искать колбасника.
На сцену выходит колбасник и между оппонентами начинается драка и состязание в бахвальстве. На шум выходит из своего дома старый Народ. Кто же его больше любит? Колбасник и Кожевник читают пророчества и толкуют их каждый в свою пользу. У колбасника это выходит гораздо интересней. Доходит дело до присказки: «Есть, кроме Пилоса, Пилос, но есть ещё Пилос и третий!», далее следует множество непереводимых каламбуров со словом «Пилос». Цель Аристофана достигнута, все хохочут. Кожевника прогоняют, а колбасника провозглашают новым главным советником Народа.
Колбасник и Народ вместе идут по сцене. Народ объявляет, как же хорошо теперь будут жить все хорошие люди и как поплатятся за свои прегрешения плохие.
Автор Аристофан
Annotation
Комедия была поставлена на Ленеях 424 г. до н. э. Аристофан впервые выступил в ней под собственным именем и занял первое место.
«Всадники» были направлены против руководителя афинской демократии Клеона, отражавшего интересы ее наиболее агрессивных слоев. В пародийном свете выводится в комедии победа, одержанная Клеоном над спартанцами на острове Сфактерия, близ Пилоса. Операция, подготовленная двумя другими полководцами – Никием и Демосфеном, была успешно завершена Клеоном, который и был избран стратегом на 424 г. до н. э. Аристофан изображает этот факт как покупку Демосом – афинским народом – нового раба, кожевника по профессии (Клеон владел кожевенной мастерской).
Аристофан
Действующие лица
Агон первый
Парабаса
Эписодий первый
Эписодий второй
Эписодий третий
Агон второй
Эписодий четвертый
Эписодий пятый
Малая парабаса
Аристофан
Всадники
Действующие лица
Народ афинский дряхлый старик
Кожевник (Клеон)
Колбасник (Агоракрит)
1-й раб (Никий)
2-й раб (Демосфен)
Слуги
Нимфы мира
Хор из двадцати четырех всадников знатных афинских юношей
Пролог
На сцене – жилище Народа. Из двери с плачем выбегает 1-й раб Никий.
Никий
Иаттатай! Ах, горе мне! Иаттатай!
Пусть пафлагонца, эту язву новую,
С его лукавством сгубят всемогущие!
С тех пор как в дом ворвался он, прохода нет
Нам, домочадцам, от битья и ругани.
Выбегает 2-й раб Демосфен.
Демосфен
Да, да, пускай погубят горькой гибелью
Распафлагонца подлого!
Никий
(замечая Демосфена)
Ну, как живешь?
Демосфен
Да как и ты, прескверно!
Подойди сюда!
Никий
Затянем вместе плач Олимпа
жалостный.
(делая вид, что играют на флейте)
Миу-миу-миу-миу-миу-миу.
Демосфен
Постой, довольно жалоб! Не поищем ли,
Как нам спастись? А в плаче утешенья нет!
Никий
Что ж делать нам?
Демосфен
Скажи-ка ты!
Никий
Нет, ты скажи,
Чтоб мне не спорить!
Демосфен
Ни словечка, видит Зевс!
Никий
В слова, молю, признанье облеки мое!
Демосфен
Ну, говори смелее, я потом скажу.
Никий
Нет смелости! И слов мне не найти никак
Искусных, скользких, гладких, еврипидовских.
Демосфен
Ах, нет, не надо брюквы еврипидовской!
Как нам уйти, придумай, от хозяина.
Никий
Так говори «де-рем», слоги подряд связав.
Демосфен
Ну вот, сказал: «Де-рем».
Никий
Теперь прибавь еще
«У» перед «де» и «рем».
Демосфен
Никий
Так, поори теперь
«Де-рем», а после «у» скороговоркою!
Демосфен
Де-рем, у-де-рем, у-де-рем.
Никий
Ага, ну что?
Понравилось?
Демосфен
Конечно, только вот боюсь
За шкуру.
Никий
Почему же?
Демосфен
Да у поротых
Линяет шкура, знаешь?
Оба озабоченно молчат.
Никий
Уж не лучше ль нам
В беде такой с мольбою к алтарю припасть?
Демосфен
К чьим алтарям? Поди, в богов ты веруешь?
Никий
Демосфен
А почему же?
Никий
Потому, чудак,
Что я богопротивен. Значит, боги есть.
Демосфен
Ты прав! Но все ж иного нет ли выхода?
Не рассказать ли нам о деле зрителям?
Никий
Прекрасно, только об одном попросим их:
Пусть откровенно скажут нам, довольны ли
Они рассказом и игрою нашею?
Демосфен
Итак, начну!
(Зрителям.)
Хозяин с ним один у нас,
Бобов грызун,
сварливый, привередливый,
Народ афинский, старикашка глухонький.
На рынке прошлом он себе раба купил,
Кожевника, рожденьем пафлагонца. Тот,
Пройдоха страшный, негодяй отъявленный,
Нрав старика тотчас же раскусить сумел,
Кожевник наш, и стал ему поддакивать,
Подкармливать словечками лукавыми,
Подмасливать и льстить: «О государь Народ!
Одной довольно тяжбы, отдохни теперь!
Поешь, попей, а вот тебе три грошика!
Сварить прикажешь ужин?» Дерзко выхватив
Еду, что мы хозяину состряпали,
Ему он преподносит. Вот недавно так
Крутую кашу заварил я в Пилосе,
Лаконскую. Негодник подскочил, схватил
И господину всю мою стряпню поднес.
Нам не дает прислуживать, всех гонит прочь,
А сам овчину держит над хозяином,
Как опахало, чтобы ей отмахивать
Ораторов. И все поет пророчества.
Старик совсем помешан. Отупел совсем.
А тот и рад. Всех нас оклеветал кругом.
Под розги подведет, а после бегает
По дворне и орет, и взяток требует:
«Видали вы, как Гила нынче высекли
Из-за меня? Послушными не будете –
Помрете все!» И мы даем, и как не дать!
Не то такого влепит подзатыльника
Хозяин, что в овчинку свет покажется.
Ну вот теперь, дружочек, вновь подумаем,
Каким путем и где искать убежища.
Никий
Каким? Да тем же, милый, удирать пора!
Демосфен
Ничто от пафлагонца не укроется!
«Все видит он, все знает»…
Он одной ногой
Уперся в Пилос, а другой – в собрание,
Расставясь так.
(Широко расставляет ноги.)
Широкий зад – в Раззявине,
В Грабильном – руки, а заботы – в Жуликах.
Никий
Так, видно, лучший выход – умереть!
Демосфен
Мы умереть должны достойным образом.
Никий
(в раздумье)
Но как бы, как бы так, достойным образом?
Напьемся крови бычьей! Мысль прекрасная!
Смерть Фемистокла
всех смертей завиднее!
Демосфен
Но крови бычьей, нет, винца бы чистого,
Чтоб в голову полезли думы путные!
Никий
Ну вот, винца! Тебе бы все о выпивке!
Какие ж думы путные у пьяницы?
Демосфен
(зрителям)
Хорош, глядите, жаба пресноводная!
Вино ты вредным обозвать осмелился?
Да ты найдешь ли что вина полезнее?
Кто пьян, тот и богат, и тороват во всем,
И счастлив, и догадлив, и находчив он.
Он в тяжбах побеждает и соседям мил.
Живей, живее, притащи бутылку мне,
Чтоб вспрыснуть мозг и до добра додуматься.
Никий
Да только проку что от этой выпивки?
Демосфен
Уж будет прок, ступай!
Никий убегает.
А я улягусь здесь.
И, выпивши, засыплю все как есть кругом
Затейками, лазейками и планами.
Оглядываясь, возвращается Никий с мехом вина и кружкой.
Никий
Стянуть тайком бутылку удалось. Никто
И не заметил.
Демосфен
Что же пафлагонец, что?
Никий
Храпит вовсю на коже, нализавшись всласть
Да пирожков нажравшись конфискованных.
Демосфен
(ок. 444–387 до Р. X.)
Происхождение Аристофана
События жизни Аристофана нам мало известны, так как в дошедших до нас древних биографиях находятся лишь весьма скудные показания, мало дополняемые сведениями, которые встречаются у других писателей. Ни год его рождения, ни год смерти с достоверностью не известны. Мы можем предположить, что Аристофан родился в середине 440-х годов до Р. X., а умер, вероятно, вскоре после представления (388 г.) своей последней комедии. Особенною славою он пользовался во время Пелопоннесской войны (431–404).
Аристофан. Бюст
Отец Аристофана, Филипп, был природный афинянин , из кидафинейского дема, входившего в состав пандионийской филы. Следовательно, и сын его, Аристофан, был афинский гражданин; некоторые же писатели уверяют, будто Аристофан был родосец из Линда или Камира, или египтянин из Навкратиса, и что афиняне даровали ему права гражданства. По всей вероятности, отец его Филипп, как человек торговый, долгое время жил вне Аттики – на острове Родосе или в египетском торговом городе Навкратисе, и Аристофан родился в одном из этих мест. На основании этого Эвполис мог, имея в виду своего соперника Аристофана, жаловаться, что афинская публика отдает чужеземцам предпочтение перед своими согражданами. Демагог Клеон, желая отомстить Аристофану за его публичные насмешки, привлек его к суду по обвинению в том, что он, будучи чужеземцем, присвоил себе права гражданства. По показанию одного биографа, Клеон даже три раза возбуждал это обвинение, а Аристофан защищался словами Телемака у Гомера (Одиссея I, 215): «Мать уверяет, что сын я ему, но сам я не знаю; ведать о том, кто отец наш наверное нам невозможно». Следовательно, Клеон, вероятно, утверждал, что Аристофан – сын не афинянина Филиппа, а какого-нибудь чужеземца. Но Аристофан всякий раз выигрывал этот процесс; следовательно, нельзя отрицать его прав на афинское гражданство. Еще менее можно утверждать, как это делали многие, по словам Свиды, что Аристофан родился в рабстве.
В древних биографиях Аристофана говорится также, что его отец был родом из Эгины. «Некоторые, – говорит Свида, – называют Аристофана эгинетом, на том основании, что он долгое время жил там или что у него было там имение».– «Он получил в Эгине по жребию участок земли». Летом 431 г. афиняне выгнали эгинетов, с их женами и детьми, с острова, за то, что эгинеты были главными виновниками Пелопоннесской войны, и потом послали на остров своих колонистов, которым земли эгинетов были розданы по жребию. В числе этих колонистов находился, вероятно, и Аристофан, или отец его. К этому событию относится одно место в комедии Аристофана «Ахарняне», представленной в 425 г. В парабасисе этой комедии (ст. 629 и сл.) Аристофан называет себя отличным поэтом, обращающим на себя всеобщее внимание. «Когда граждане союзных городов приезжают в Афины платить дань, они, как вам известно, жаждут увидеть благороднейшего из всех поэтов, который осмелился говорить вам, народу афинскому, правду в глаза. Слава этого поэта распространилась уже так далеко, что персидский царь недавно расспрашивал о нем спартанское посольство и уверял, что те, которым этот поэт высказывает правду – самые лучшие люди и должны всегда быть победителями в войне. Вот причина, вследствие которой спартанцы теперь желают мира и требуют от вас уступки им Эгины; поверьте мне, – не в Эгине тут дело; нет, им хочется только оттягать у вас вашего поэта. Только вы не уступайте его, а он за это и на будущее время станет вас осмеивать и поучать», и т. д. Впрочем, Аристофан поставил «Ахарнян» не под своим именем, а под именем Каллистрата; но все-таки он, как комический поэт, был уже настолько известен, что в приведенном отрывке под словом «поэт» следует понимать, конечно, Аристофана, а не Каллистрата.
Начало театральной деятельности Аристофана
По показанию древних, Аристофан написал 54 комедии, или, по более вероятным сведениям, 44, из которых 4 считались ему не принадлежащими. Из этого числа до нас дошло только 11 комедий: «Ахарняне», «Всадники», «Облака», «Мир», «Осы», «Птицы»; «Лисистрата», «Женщины на празднике Фесмофорий» (Φεσμοθοριάζουσαι), «Лягушки», «Женщины в народном собрании» (Έκκλεςιάζουσαι) и «Богатство» (Πλούτος). «Все его произведения, – говорит древний биограф, – были написаны весьма талантливо и остроумно. Еще в молодых годах Аристофан приобрел своими комедиями такую славу, что превзошел всех, бывших до него, и всех своих современников; да и после него никто с ним не сравнялся. Даже завистники удивлялись ему». Молодой поэт начал свою деятельность очень осторожно и ставил свои комедии на сцену через других лиц. Первая его комедия Δαιταλεϊς (Бражники) была поставлена в 427 г. до Р. X. Каллистратом или Филонидом; вторая (Вавилоняне, 426) и третья (Ахарняне, 425) – Каллистратом, и только одержав этой последней комедией победу над Кратином и Эвполисом, Аристофан решился в следующем (424) году поставить «Всадников» под своим именем. Филонид и Каллистрат, которым Аристофан сначала передавал свои комедии, были начальники хора, актеры и, вероятно, тоже комические поэты. Если в позднейших комедиях говорится, что они были исполнены при посредстве Филонида или Каллистрата, то это значит, что они брали на себя главные роли; по древним известиям, Аристофан в комедиях более частного или литературного характера, (например, в «Лягушках») давал главную роль Филониду, а в комедиях политических – Каллистрату.
Так как Аристофан, при начале своей поэтической деятельности, передавал свои комедии другим, а сам оставался в стороне, то его товарищи нередко смеялись над ним, применяя к нему поговорку, которая применялась и к Гераклу , – что он родился 4 числа, т. е. что он работает только на других. В парабасисах последних комедий Аристофан сам нередко говорит об этом. В «Облаках» он говорит о своей комедии «Бражники», которая была принята публикой очень хорошо, что он отдал это свое детище в чужие руки, потому что сам был тогда еще девушкою и не смел родить. Причиною такой скромности был не закон, который, по словам древних схолиастов, запрещал комическим поэтам ставить свои произведения ранее 40 или 30 лет от роду, а господствовавший тогда обычай, который не одобрял слишком ранних дебютов, и недостаток опытности, необходимой для постановки пьес на сцену. В «Осах» Аристофан говорит о себе, что сначала он являлся перед народом не публично, но за спиною других поэтов, следуя примеру чревовещателя Эврикла и тайно помещая свой голос в чреве других. Во «Всадниках» – первой комедии, которую Аристофан поставил под своим именем, хор обращается к публике с такими словами: «Так как многие из вас с изумлением спрашивают его, зачем он с самого начала не сам распоряжался хором, то мы вам это объясним. Именно, он уверяет, что оставался в стороне не по глупости, а по основательным причинам. Постановку комедии он считает самым тягостным трудом, так как этим делом занимались очень многие, а вознаградило оно лишь очень немногих. Далее, он давно уже видел, что ваше одобрение непрочно и что вы всегда отворачиваетесь от поэтов, когда они состарятся». В пример Аристофан указывает на Магнеса и Кратеса, в особенности же на Кратина:
«Припомните-ка о Кратине, который, среди нескончаемых рукоплесканий разливался здесь, как река по широкому полю и как река, вырывающая, во время наводнения, с корнем крепкие дубы и вязы, с корнем уничтожал славу своих противников. А теперь вы смотрите на него равнодушно, он никого из вас не привлекает, как старая лира, у которой сломалась кобылка и которая уже потеряла всякий звук и растрескалась, и печально ходит старик, с поблекшим венком, томимый грустью. А между тем ведь он за свои прежние успехи стоит того, чтобы обедать на общественный счет в Пританее и стоять высоко во мнении публики. Так вот, подобные-то причины и заставляли автора настоящей комедии беспокоиться; при этом он помнит также и пословицу, что прежде чем сделаться кормчим, надо ещё побыть на месте гребца, а затем уже можно сделаться и капитаном корабля и изучить направление ветра, наконец – и хозяином. По всем вышеизложенным соображениям, автор только теперь решается почтительнейше представиться вам со своей комедией – и в награду за свою долговременную скромность слышит гром рукоплесканий живого моря и возгласы одобрения. И зато он возвратится сегодня домой, высоко подняв голову, в сознании своего успеха, с глазами, сияющими от удовольствия».
К этим последним словам талантливый переводчик Аристофана, Дройзен, сделал следующее примечание: «Отсюда, по-видимому, можно заключать, что Аристофан постоянно принимал все более и более значительное участие в исполнении своих комедий, а именно, что сперва он участвовал в хоре или играл какую-нибудь второстепенную роль, а затем в «Ахарнянах», комедии, представленной от лица Каллистрата, явился «капитаном», чтобы «изучить направление ветра», т.е. отношение к нему публики».
Главные черты творчества Аристофана
Одна из сцен «Ахарнян» интересна живым изображением вакхической процессии – того самого празднества, от которого и идёт генеалогия античной комедии. Аристофан изображает, как Дикеополис на деревенском празднике в честь Диониса со всеми своими домочадцами, приносит этому богу жертву и молится, чтобы Дионис позволил ему спокойно и весело отпраздновать этот день. Затем устраивается праздничная процессия. Дочь Дикеополиса, в качестве канефоры, несет корзинку; за нею идут слуги, один из них несет фаллос – символ производительной силы природы, постоянный атрибут вакхических торжеств. За ними следует сам хозяин, а жена его смотрит на процессию с крыши своего дома. Дикеополис затягивает песню в честь фаллоса, в которой обращается к «любезному товарищу Вакха», Фалесу:
«О Фалес, товарищ Вакха, веселый кутила, полуночник, гоняющийся за женщинами и мальчиками! Шестой год уже приветствую я тебя, спокойно возвращаясь к себе в деревню, не заботясь о войне и бедствиях, о ссорщиках и спорщиках. Если хочешь с нами пображничать, так поутру, когда проспишься, дадим тебе опохмелиться нашим мирным вином».
Аристофан – «Всадники» (краткое содержание)
«Ахарняне» получили первую награду. Это ободрило молодого поэта, так что он решился ставить свои комедии лично. Первою из этих комедий была – «Всадники», за которую Аристофан также получил первую награду в 424 г. Эта комедия была направлена в особенности против Клеона, которому поэт еще в «Ахарнянах» заявил, что он изрежет его на подошвы для всадников. Политические стремления Клеона подверглись в этой комедии самым смелым и раздражительным нападкам со всех сторон. Чрезвычайная смелость Аристофана в этом отношении тем более должна удивлять нас, что Клеон именно в это время, после счастливого похода в Пилос, стоял на высоте своего могущества и влияния. Если верить показанию самого Аристофана, никто не решался сделать для его комедии маску Клеона, опасаясь этого сильного и влиятельного временщика; роль Клеона пришлось играть самому Аристофану, так как никто не хотел браться за её исполнение. Желая свергнуть Клеона, они выставляют против него грубого и совершенно необразованного колбасника, который начинает с ним соперничать, и благодаря своему превосходству в крике и ругани, в дерзости и бесстыдстве, побеждает его и занимает его место.
Действие этой пьесы Аристофана немногосложно: всё значение её основано на политической тенденции. Упрямый старик Демос (афинский народ) совершенно подчинился влиянию наглого плута Пафлагонца (Клеона), одного из своих рабов; потому два другие раба Демоса, Демосфен и Никий, считают невозможным долее служить ему и хотят убежать от него. Но в бумагах заснувшего Пафлагонца они находят пророчество оракула, что торговец сосисками Агоракрит предназначен судьбою низвергнуть Пафлагонца и сделаться любимцем Демоса. Демосфен и Никий выставляют против него грубого и совершенно необразованного Агоракрита и устраивают на Пниксе в присутствии Демоса состязание между Пафлагонцем и Агоракритом, которого поддерживают всадники, представители честных и почтенных граждан, образующие хор. Агоракрит, грубый простолюдин, умеет самохвальствовать, ругаться и льстит Демосу так хорошо, что побеждает Пафлагонца в этом мастерстве. Благодаря своему превосходству в крике и ругани, в дерзости и бесстыдстве он берёт верх над Пафлагонцем. Демос перестает слушаться Пафлагонца и, поняв, что был одурачен им, становится снова человеком молодым и разумным.
По некоторым известиям, в обработке «Всадников» помогал нашему поэту комик Эвполис, который был несколько годами старше Аристофана и находился с ним в дружеских отношениях. Однако впоследствии между обоими поэтами началось соперничество, они стали враждовать между собою и упрекать друг друга в различных поэтических и нравственных недостатках. В «Облаках» (ст. 553) Аристофан упрекает Эвполиса в том, что его комедия «Марик»,– в которой демагог Гипербол играет такую же роль, как у Аристофана Клеон, – заимствована из «Всадников», но испорчена плохими дополнениями: «Когда Эвполис выкроил для вас своего «Марика», вышли те же «Всадники», только глупо переделаны глупцом». Эвполис защищался от этого обвинения в другой своей комедии, представленной в 415 г., где говорит, что «Всадники» написаны им вместе с «лысым» (Аристофаном).
Аристофан – «Облака» (краткое содержание)
(Более полно оно изложено в отдельной статье - Аристофан «Облака» краткое содержание)
В следующем, 423 г., Аристофан выступил с новой комедией «Облака», направленной против нового софистического воспитания и образования. Он осмеивает в ней софистов , представителем которых у него является Сократ ; он доказывает, что софистика имеет гибельное влияние на нравы, разрушает религию, нравственность, семейную жизнь, вообще внушает своим учениками вредные понятия; нападая на софистов, он превозносит простоту и строгость старинных нравов. В этой комедии Аристофан смешивает Сократа с софистами и выставляет его развратителем юношества. Эта ошибка, происходившая от непонимания Сократа, разделялась в то время многими из сограждан Аристофана.
План «Облаков» очень прост. Старик Стрепсиад, запутавшись в долгах, хочет избавиться от обязанности платить их. Софисты учат людей тонкостям юриспруденции и ораторского искусства, какие нужны для этого; но сам Стрепсиад не находит себя способным понять новую науку и посылает учиться ей своего избалованного сына, Фидиппида, который своим мотовством и ввел отца в долги (полагают, что в лице Фидиппида Аристофан изобразил Алкивиада). Сын очень быстро и хорошо понимает новомодную премудрость и поступает с отцом так, как следует по этому учению, не признающему ничего святого. Он бьет отца и доказывает ему, что имеет право бить и его и мать; отец, в ужасе от мудрости сына, зажигает ту мастерскую, в которой учитель его сына, Сократ, носясь по воздуху, преподает свои нелепые выдумки.
Аристофан не хотел принимать в соображение разницу между диалектикою Сократа и софистикой. Сократ у него является представителем новой философии софистов, хотя на самом деле был, как мы увидим, самым решительным противником её. Впрочем, Аристофан осмеивает не столько самого Сократа, с которым был лично знаком, сколько увлечения афинян новыми идеями; чтобы сделать Сократа олицетворением смешного мудреца, он перенес на него черты, которые подмечал в других философах, главным образом в софистах. Хор образуют облака, служащие олицетворением тумана, который наводит на умы Сократ, – мысль очень остроумная; пустота и туманность облаков вполне соответствуют характеру учения, на которое нападает Аристофан. Конечно, комик впал в ошибку, выбрав представителем софистики и выставив в карикатурном виде почтенного гражданина, который незадолго перед тем в битве при Делии выказал патриотизм и мужество; но «Облака» дают ряд очень остроумных, истинно комических положений и сцен.
Несмотря на то, что «Облака» были богаты отдельными остроумными сценами, Аристофан получил за них только третью награду. Первая досталась старику Кратину, вторая – Амипсию. Год тому назад в своих «Всадниках», Аристофан посмеялся над старым Кратином, любившим выпить, и сказал, что этот поэт сделался туп и что его лира рассохлась. Подобные же насмешки над Кратином позволяли себе и другие. Раздраженный поэт незадолго до своей смерти написал пьесу «Фляжка», в которой еще раз выступил перед публикой во всей своей силе. В этой пьесе Кратин сам подсмеивается над своей склонностью к выпивке. «Комедия» является здесь женою поэта, которую в молодости он очень любил; теперь же она горько жалуется на своего мужа и упрекает его в том, что он ухаживает за другой женщиной, за «Фляжкой». «Комедия» является к архонту и требует развода, если муж её не возвратится к своим обязанностям. В сердце поэта снова пробуждается прежняя любовь к комедии, и он снова начинает писать с такою силою, что грозят «все затопить потоком своих слов» –
«О Аполлон! какой поток слов исходит из уст его (поэта)! Ведь это настоящая Иппокрена или река Илисс, пробивающаяся среди скал: просто не знаю, как это и назвать! Ведь если кто-нибудь не заткнет ему рта, то, клянусь Аполлоном, он в какой-нибудь час затопит своей поэзией всю почтеннейшую публику».
Впоследствии Аристофан, поставив на сцену свою комедию «Лягушки» (405 г.), почтил давно уже умершего Кратина, как героя комического искусства.
Аристофан, находивший в прежние годы такой лестный прием, был огорчен неуспехом своих «Облаков» и был уверен, что судьи поступили с ним несправедливо. В следующем году, в комедии «Осы», он говорит:
«Вы знаете, что он (Аристофан) отвращает опасность и изгоняет из родины чудовищ; а между тем в прошлом году вы не обратили на него внимания; он сеял в ваши сердца семена новых познаний, но семена эти не взошли, так как вы его, в сущности, вовсе не поняли. А между тем, я клянусь Дионисом, и снова клянусь, что никто и никогда не слыхал лучшей комедии, чем та».
Вследствие этого Аристофан издал «Облака» в том виде, в каком они были представлены. Впоследствии он принялся за переработку этой комедии, чтобы снова поставить ее на сцену, но это ему не удалось. В этом-то переработанном виде и дошли до нас «Облака».
Аристофан – «Осы» (краткое содержание)
В комедии «Осы», представленной в 422 году, вновь осмеиваются демагоги, близкие к Клеону, и страсть афинских граждан к судам. Для народного суда или суда присяжных в Афинах избиралось ежегодно 6000 граждан, которые, разделившись по группам, творили суд и расправу по важнейшим делам, произнося приговоры окончательные и безапелляционные. С тех пор, как Перикл назначил этим судьям в вознаграждение за потерю времени жалованье, судейская должность сделалась особенно привлекательною для беднейших и необразованных классов населения, между тем как более состоятельные граждане стали уклоняться от неё. Вследствие этого в судах к возмущению благомыслящих людей и Аристофана стали господствовать люди необразованные, так что даже самый невинный человек не мог быть вполне спокоен за исход дела. Судьи решали дела не по совести и не по правде, а большею частью по личным своим соображениям и по впечатлению минуты, по приязни или неприязни к тяжущимся. Особенно богатым и знатным людям приходилось много терпеть от бедняков-судей, чувствовавших свою силу и налагавших на богачей тяжелые денежные штрафы и конфискации; вследствие этого обогащалась государственная казна, от которой судьи получали свое содержание.
Во времена Пелопоннесской войны судьями были большею частью старики, так как молодые люди уходили на войну, эти старики были народ грубый и сердитый, вроде роя ос. Поэтому в комедии Аристофана является хор судей в виде ос, вооруженных длинными жалами.
Главные лица в «Осах» – старик Филоклеон («приверженец Клеона») и его сын Бделиклеон («гнушающийся Клеоном»). Старик страстно любит быть гелиастом; любовь к должности судья доходит у него до мании. Чтоб исцелить отца от этой болезни, сын запирает его, как сумасшедшего. Друзья старика, тоже судьи, приходят за ним. Сын начинает спор с ними, доказывает, что быть гелиастом – не особенное счастье и не особенная честь, потому что гелиаст – игрушка в руках хитрых юристов и демагогов. Этот спор Бделиклеона с гелиастами имеет форму судебных прений. Сыну удается наконец излечить отца от страсти уходить в суд: он устраивает дома у себя маленький трибунал, где отец должен быть судьею, и обещает старику ввести его в круг знатной молодежи, где ему будет очень весело.
Аристофан вставил в эту комедию пародию на процесс между Клеоном и стратегом Лахесом, составлявший тогда предмет толков в городе. Эта пародия превосходно осмеивает афинское судопроизводство. Бделиклеон устраивает для отца в собственном доме судилище, где старик может сколько угодно судить своих домашних. В этом судилище происходит потешный процесс собак, представляющий пародию на недавний процесс полководца Лахеса. Клеон, который, сидя дома, охотно делился добычею с другими, обвинил храброго Лахеса в том, что он во время своего похода в Сицилию позволял себе незаконные притеснения. В «Осах» собака Громколай (Клеон) обвиняет Хватайку в том, что последняя стащила с кухни кусок сицилианского сыру. При помощи грубого обмана суровый судья оправдывает обвиняемого, к своему собственному неудовольствию.
Но если в «Облаках» старик Стрепсиад подвергается беде от того, что сын быстро понял практические выводы из ненавистной Аристофану новой мудрости софистов, то в «Осах», напротив, сын вскоре видит, что отец слишком хорошо научился веселиться. На пирушке молодых людей светского тона Филоклеон забывает уроки приличия, преподанные ему сыном, держит себя так, что молодые люди негодуют на него и грозят отдать его под суд. Пьяный, взяв под руку флейтистку, он уходит, качаясь, смеется над упрекающим его сыном, как над педантом, и кончает старинной пляской на орхестре.
«Осы» принадлежат к лучшим комедиям Аристофана; однако и за эту комедию автор получил только вторую награду.
Аристофан – «Мир» (краткое содержание)
Комедия «Мир», также удостоенная второй награды, была представлена во время больших Дионисий 421 года, почти полгода спустя после смерти Клеона и Брасида (оба они пали в битве при Амфиполе). В это время уже все страстно желали мира, который несколько недель спустя действительно был заключен Никием. Комедия Аристофана является, до некоторой степени, провозвестницею этого мира.
Аттический поселянин Тригей, верхом на большом навозном жуке (пародия на Пегаса, который у Еврипида служит Беллерофонту), едет на Олимп, где живет бог войны, освобождает находящуюся в плену у него богиню мира и привозит ее в Афины. В честь её возвращения афиняне устраивают праздники и благодарственное жертвоприношение. Идиллические сцены мирного счастья заключают в комедии «Мир» много прекрасных мест, но слишком растянуты.
Аристофан – «Птицы» (краткое содержание)
Следующая дошедшая до нас комедия относится к 414 г. Это – «Птицы», пьеса, которая считается лучшим произведением музы Аристофана. В то время Афины достигли высшей степени могущества и процветания. Удары, нанесенные городу десятилетней войною, окончившейся в 421 г., были теперь уже забыты. Союз врагов распался, город имел в своем распоряжении новые и значительные денежные средства, вследствие возвышения размеров союзнической дани; большая часть восточного моря находилась во власти афинян. Походом в Сицилию, предпринятым в 415 г., афиняне надеялись распространить свое господство и на западную часть Средиземного моря; все мечтали о покорении Сицилии, о завоевании Карфагена; для народа, почувствовавшего всю силу своей власти, ничто не казалось неисполнимым.
В это время, когда афиняне безрассудно занимались построением самых блестящих воздушных замков, явилась комедия «Птицы», представляющая сама по себе также блестящий, фантастический воздушный замок, в котором отразилось общественное настроение того времени. С удивительным блеском остроумия Аристофан осмеивает безумно гордые замыслы своих сограждан, изображая, как два афинянина, прожектер Писфетер (Мастер убеждать) и Эвелпид (Легковерный), выселившись из «противных» Афин, строят себе, с помощью птиц, заоблачный город на воздухе, Облачно-Кукушко-Град (Νεφελοκοκκυγία) и основывают там птичье царство. Вследствие этого прямое сообщение между землею и небом прекращается, люди начинают поклоняться только птицам и перестают приносить жертвы олимпийским богам. Проголодавшиеся боги оказываются вынужденными вступить в переговоры с птицами и их представителем, Писфетером, и заключают с ними договор, в силу которого Зевс уступает Писфетеру господство над миром. Комедия заключается торжественным шествием: Писфетер, вместе с уступленною ему Зевсом невестою – Василией (Господством), в сопровождении целого роя птиц и с молниею Зевса в руке, вступает, как царь птиц, в свой золотой дворец. В этой комедии искусство Аристофана проявилось во всем своем блеске; но несмотря на это, он получил только вторую награду.
Но изображая своим согражданам фантастическое государство на воздухе, Аристофан напоминает им о дурных сторонах действительной их жизни. Из нового государства на воздухе исключены все те люди, которые своими интригами поднимали тогда смуты в Афинах: доносчики, прорицатели, демагоги, руководившие процессом о разрушении гермов, предлагавшие по поводу этого дела новые законы и разные полицейские меры. Политические намеки прикрыты аллегориею и сделаны осторожным тоном, потому что незадолго перед тем, по предложению Сиракосия, было запрещено изображать в комедиях политические события. Туманность политических намеков в этой пьесе Аристофана так велика, что комментаторы её построили множество разноречащих объяснений. Но почти все они согласны в том, что она имеет политическую тенденцию, осмеивает разные нелепости общественной и частной жизни, между прочим страсть к процессам, и должна считаться пародией на фантастические надежды, с какими афиняне начали войну в уверенности покорить Сиракузы и овладеть всею Сицилиею. В «Птицах» Аристофана есть насмешки и над современными поэтами, особенно над драматургами. С осмеянием нелепостей соединены серьезные советы афинянам возвратиться к старым обычаям.
«Птицы» заключают собою первую группу дошедших до нас комедий Аристофана. Пьесы этого периода, в продолжение которого поэзия Аристофана достигла своего высшего развития, имеют, большею частью, политический характер. Более ранние из них проникнуты великими идеями и отличаются страстностью, резкостью и раздражительностью; в позднейших комедиях эта раздражительность мало-помалу смягчается и уступает место тихой веселости и добродушному юмору.
Аристофан – «Лисистрата» (краткое содержание)
Следующая за тем группа комедий Аристофана заключает в себе три пьесы («Лисистрата», «Женщины на празднике Фесмофорий» и «Лягушки»), относящиеся к последним годам Пелопоннесской войны, от 411 до 405 г. После того богатого надеждами времени, когда были написаны «Птицы», Афины постигла несчастная катастрофа. Войско, отправленное в Сицилию, было в 413 г. совершенно уничтожено. Государство потеряло значительную долю своей власти; спартанцы, заняв Декелею, укрепились в центре Аттики и угрожали Афинам. Аристократические и олигархические стремления снова вошли в силу и угрожали демократическому правлению, которое действительно вскоре (в 411 г.) должно было (хотя и ненадолго) уступить свое место господству Четырехсот. В это мрачное и неспокойное время комическая поэзия была лишена своей настоящей почвы, и если Аристофан и не потерял своей прежней веселости и юмора, то все-таки у него уже не стало прежнего юмористического взгляда на политические дела.
Аристофан снова выступил проповедником мира в своей комедии «Лисистрата» («Женщина, распускающая войско», 411 г.). Из всей Греции сходятся в Афины женщины, чтобы восстановить мир; они овладевают Акрополем; афинское правительство не в силах выгнать их оттуда. Они объявляют, что не хотят жить с мужьями, пока мужья не примирятся между собою; мужья вынуждены примириться. Тон этой комедии очень нескромный, в ней много неприличного.
Аристофан – «Женщины на празднике Фесмофорий» (краткое содержание)
В «Лисистрате» мало политической сатиры, в комедии «Женщины на празднике Фесмофорий», данной в том же году, вовсе нет её; при тогдашнем раздражении партий она была, вероятно, опасна. Новая комедия Аристофана была построена на почве литературной критики и направлена в особенности против Еврипида. Здесь осмеивается нелюбовь Еврипида к женщинам, но так, что женщинам достается от комика едва ли не больше, чем от трагика.
Женщины, собравшиеся на празднике Фесмофорий, решают, что надо наказать Еврипида за множество обид, которые нанес он в своих трагедиях женщинам, и осуждают его на смерть. Еврипид присылает в их собрание защитника, переодетого в женское платье; он выбирает для этой роли своего изнеженного друга-литератора Агатона. Агатон робеет идти в собрание женщин и передает свой женский костюм Мнесилоху, родственнику и другу Еврипида. Аристофан описывает, как нарядившись женщиной, Мнесилох превосходно исполняет свое поручение: он говорит о женщинах еще гораздо хуже, чем Еврипид. Это возбуждает в его слушательницах подозрение. Женоподобный, безбородый Клисфен слышал о придуманной Еврипидом хитрости; при его помощи женщины уличают Мнесилоха и отдают под стражу тюремщику, скифу. Еврипид хочет смягчить тюремщика, декламируя отрывки из своих трагедий; но это не действует на скифа. Тогда Еврипид подсылает к нему флейтистку, она уводит его; женщины примиряются с Еврипидом.
